Златоуста и Полихрония. "Что говорить, - говорит он, - о ближних, что презрели? Даже усилили несчастия, и это - те, которые незадолго перед тем трепетали от моего имени?"

"Убойтесь, хотя бы увидев мои язвы" (Убо видевше мой струп убойтеся) (ст. 21). "Смотрите, - говорит, - не требуйте жестокого наказания. Если ничто другое, ни дружба, ни благодеяния, не делает вас сострадательными, то самый вид моих язв должен наполнить вас милосердием".

"Говорил ли я: дайте мне, или от достатка вашего заплатите за меня; и избавьте меня от руки врага, и от руки мучителей выкупите меня?" (Что бо? Еда что у вас просих, или вашея крепости требую, да спасете мя от врагов, или из руки сильных избавите мя?) (ст. 22-23). "Разве, - говорит, - был я чем-либо вам в тягость? Или обращался к вашему содействию против врагов моих? Разве просил помочь в бедности подарком? Ни прежде не имел в вас нужды, ни теперь; вы сами добровольно пришли, имея как будто намерение утешить. Что же вы поступаете, как враги?"

" Научите меня, и я замолчу; укажите, в чем я погрешил" (Научите мя, аз же умолчу: аще что погреших, скажите ми) (ст. 24). "Если я кажусь погрешившим в чем-либо, покажите мне". Они же не могли выставить ясных обвинений, а делали это просто по предположению. Ясно было, что он был человек добродетельной жизни; а что был не таков, выводили это из постигших его наказаний.

"Не у вас подкрепления прошу. Но и ваше обличение словами меня не успокоит, и я не стерплю вашего излияния слова. Зачем же вы нападаете, как на сироту, наскакиваете на друга вашего?" (Не от вас бо крепости прошу: ниже обличенiе ваше словесы мя утолит, ниже бо вещанiя вашего словес стерплю. Обаче яко на сира нападаете, наскачете же на друга вашего) (ст. 25-27). "Не прошу, - говорит, - о помощи вашей, не снисходите ко мне, не говорите, как желающие подкрепить меня, пристрастно, но обличайте меня смело, так как не боюсь ваших обличений и, имея чистую совесть, не удовольствуюсь словами, но, отвечая каждому, надеюсь одержать победу. Вижу, однако, что, не думая ни о несчастии, ни о дружбе, вы так нападаете на меня со своими обвинениями, как будто я совершенно лишился Божией помощи, и ни несчастие, ни дружба не смягчили вас. Но я, хотя бы вы стали на противоположную сторону, не оставлю спора, но буду возражать вам и приступлю к защите себя, так как за собой ничего не знаю.

ГЛАВА 7.

"Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей" (Не искушенiе ли житiе человеку на земли, и якоже наемника повседневнаго жизнь его? Или якоже раб бояйся Господа своего и улучив сень? Или якоже наемник ждый мзды своея?) (ст. 1-2).

"Разве, - говорит, - не является вам жизнь всех людей исполненною искушений и бед? И всякий человек не подобен ли поденному наемнику, работающему целый день, чтобы получить что-либо, или слуге, боящемуся своего господина и пользующемуся небольшим хотя отдыхом, или вообще наемнику, хотя и не поденному, после многих трудов получающему некоторую награду?"

Этим хочет показать тяготу и краткость жизни и говорит: "разве полна она только трудами, а вместе с этим и не опасностями?" Мне думается, что говорит о беглом рабе, находящемся постоянно в страхе вследствие бегства. На это указывают слова "жаждет тени" (улучив сень), то есть принимающий под влиянием страха несуществующее за существующее и ищущий тени, которая бы укрыла его. А если жизнь есть испытание, то возможно ли, чтобы находящийся на испытании не впал в искушение? Таким образом: "Не за неправедность, а по свойству вещей следует терпеть то, что я переношу".

"Ночи болезненные даны мне. Когда ложусь, то говорю: когда день?; когда же встану, опять: когда вечер? Я пресыщен болезнями с вечера до утра" (Нощи же болезней даны ми суть. Аще усну, глаголю: "когда день?"; егда же востану, паки: "когда вечер?"; исполнен же бываю болезней от вечера до утра) (ст. 3-4).

А для Иова в то время пристань сделалась утесом, врачевство обратилось в язву, облегчение сделалось усилением скорби. Ночь, дающая покой всем людям, была для него страшнейшей бурей. Убегал ото дня, как от волн, вследствие тех нестерпимых скорбей, а находил треволнение, вихри, подводные камни и утесы, почему снова искал волн, бывающих днем. Тяготясь тем, что было, желал того, чего не было, спеша вследствие страданий пользоваться промежутками. Поэтому и сам, говоря об этом новом страдании, взывал: "Когда ложусь, то говорю: когда день? Когда же встану, опять: когда вечер?". Скажи мне, почему? Во время дня естественно ты ищешь ночи, как дающей всем отдых от ежедневных трудов. А во время ночи, при тишине и забвении тех скорбей и забот, скажи мне, почему опять ищешь дня? Потому что ночь тяжелее дня, так как приносит не отдых от трудов, а усиление их, беспокойство и смятение. Указывая на это, он сказал: "ты страшишь меня снами и видениями пугаешь меня" (устрашаеши мя сонiями и виденiями ужасаеши мя) (ст. 14). Он приходил в ужас, имея ночью страшные видения и испытывая большой страх, волнение и потрясение; данная другим людям для отдыха, она была для него скорее умножением бед.

"Мое тело загрязняется гноем и червями, я обливаю глыбы земли, соскабливая гной" (Месится же мое тело в гнои червей: обливаю же грудiе земли, гной стружа) (ст. 5).Словами "обливаю глыбы земли" (обливаю грудiе земли) показывает, что он действовал, мне думается, уже не черепком, а делал это посредством комьев земли. Чрез все это он вразумляет, конечно, друзей и относительно терпения, и относительно устранения мысли, что он страдает за грехи, чтобы на основании чрезмерности бедствий они не думали, будто он так порочен, что обречен на такие страдания. Им нужно было подумать о том, что их касается, и так судить и о том, что касается Иова. Непрекращающиеся боли, и гной, и черви показывали вместе терпение и твердость.

"Жизнь моя быстрее празднословия (другие перевели: "скорохода") прошла в тщетной надежде" (Житiе же мое есть скоряе беседы, погибе же во тщей надежди) (ст. 6). Слова "жизнь моя быстрее празднословия" указывают, может быть, на скоротечность жизни, потому что она не останавливается, а течет, как беседа. Могут также означать и чрезмерность скорби, и что переносимые страдания приближают его к смерти. А перевод "быстрее скорохода" дает понять, что как те, прежде чем остановятся, бегут, так и слава, прежде чем достигнешь, улетает. "Прошла в тщетной надежде, - говорит, - жизнь моя". Почему? "Потому что трудился и не получил награды, потому что я в несчастии и не имею доброго конца". Затем, прекратив беседу с друзьями, обращается наконец к молитве и говорит:

"Так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его" (Аще бо человек снидет во ад, ктому не взыдет, ни возвратится во свой дом, ниже имать его познати ктому место его) (ст. 9-10). Тем особенно удивительны эти слова праведника, что, не зная ничего о воскресении, он подвергался скорбям, перенося их с твердостью. Что он не имел ясного представления о тайне воскресения из мертвых, видно из того, что "сошедшему, - говорит, - через смерть в ад не дано, снова оживши, возвратиться в свой дом, но что исчезнет и память о нем, когда удалится из среды живых; умершему воскреснуть невозможно".