Кутия в память усопших[3]

Коливо, или кутия,- это сваренная пшеница (или рис), приправленная медом. Ее приношение имеет следующий смысл: пшеница означает, что умерший человек опять воистину восстанет из гроба, ибо пшеница, которая сеется в земле, сперва истлевает, а потом возрастает и приносит плод. Поэтому и Господь говорит в Евангелии: Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, пав в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода (Ин. 12, 24). Из этих слов мы понимаем, что умершие не погибают и не возвращаются в небытие, но некогда восстанут в жизнь вечную. Мед, употребляемый в кутии, означает то, что после воскресения ожидает православных и праведных не горькая и прискорбная, но сладкая, благоприятная и блаженная жизнь в Небесном Царствии. * * * Непременной принадлежностью Великой панихиды должна быть кутия: и здесь она, как и при приношении ее в праздники, являясь своего рода малой трапезой в память усопших, служит напоминанием для молящихся о том, что молитву об усопших необходимо соединять с делами милосердия, в частности, с питанием служителей Церкви, неимущих, друзей и сродников почивших. По толкованию [святых] отцов, кутия имеет и символическое духовное значение (как и все в нашем богослужении), что "человек, как семя, как пшеница, опять восстанет Божественною силою и, как бы прозябший, приведен будет ко Христу живым и совершенным"[4]. По Уставу панихида совершается в притворе, куда по окончании общественного богослужения исходят священник, облаченный в фелонь, и диакон в стихаре с кадильницею в предшествии свещеносца с возжженной свечей, в сопровождении всех молящихся. В притворе все останавливаются на средине около стола с кутиею[5], где и начинается заупокойное последование. Афанасий (Сахаров), еп. О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви. СПб., 1995. С. 162-163.- Сост.^ Афанасий (Сахаров), еп. О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви. СПб., 1995. С. 128.- Сост.^ Вениамин, архиеп. Нижегородский и Арзамасский. Новая скрижаль: В 2 т. М., 1992. С. 437. Гл. 23, § 3; Афанасий (Сахаров), еп. О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви. СПб., 1995. С. 163-164.- Сост.^ См.: Симеон, архиеп. Фессалоникийский, блж. Сочинения. СПб., 1856. Гл. 371; Вениамин, архиеп. Нижегородский и Арзамасский. Новая скрижаль: В 2 т. М., 1992. С. 437.^ По никоновскому Уставу прежде начатия панихиды предстоятель прочитывал две молитвы: одна "кадилу над усопшим" и другая над кутиею в память умершим.^

Кто такие самоубийцы?

Самый трагический вид смерти - самоубийство. Самоубийца сам вычеркивает себя из числа живых. Но и умершие не хотят принять его к себе. Прежде самоубийц не хоронили на кладбищах, их могилы не осенял крест, на могильном камне не зажигали свечей. В старые времена самоубийц погребали где-нибудь у дороги, вдали от человеческого жилья, как будто люди отгоняли их от себя, точно прокаженных.

Этот лейтмотив - потеря надежды. Человек отождествил себя с землей, кроме этой жизни, он не видит ничего, он хочет счастья, но счастья нет: мир не способен дать ему то, чего не имеет сам. Человек может найти счастье только в том, что сродни его душе, а его душа - не от земли, а от неба. Его воображение и страсти создают иллюзию бытия, но она рушится, столкнувшись с реальностью. Этот контраст между воображаемым и действительным, воспринимаемый человеком как крушение всех надежд, как обман, как трагикомедия, персонажем которой он стал, оборачивается в его душе уверенностью, что жизнь - ложь и сгусток боли, а вечность - зияющая пустота. Говорят, что скорпион, будучи пойманным, ударяет ядовитым хвостом себя в голову, чтобы избавиться от врага, и собственный яд пускает в самого себя. Так и самоубийца хочет уйти от противоречий и страданий, от разочарований и позора, от обмана и душевной боли в такую же иллюзорную, как его прежняя жизнь, метафизическую пустоту. Для него жизнь и смерть меняются местами: он так же жаждет умереть, как другие стремятся жить. Счастья в этой жизни нет, но метафизической пустоты - черной пропасти, где гасли бы чувство и сознание, где человек растворялся бы, превращаясь в ничто,- тоже не существует, и человек переходит в область того мрачного и богоборного духа, через которого пришла на землю смерть. В самоубийстве могут присутствовать два фактора: или неверие в Бога, или ненависть к Богу - третьего быть не может. Либо самоубийца считает, что жизнь - случайность, самовозгоревшаяся искра в мертвом пространстве космоса, либо же если верит в Творца мира, то считает Его виновником зла. Поэтому самоубийство - это совершенное отречение от Бога. В человеке живет грех: это безобразное чудовище, обитающее в глубине его души. Между тем человек как образ Божий стремится к красоте. Страсти рисуют ему грех в пленительном виде, но затем наступает горькое внутреннее прозрение. То, что казалось прекрасным, прямо у него на глазах становится уродливым, безобразным. Это скрытый в душе конфликт, постоянно переживаемый человеком. Если нет стимула бороться с грехом и страстями, то человек не знает другого внутреннего состояния, кроме чередования обольщения и разочарования, наслаждения и пустоты, миража счастья и его гибели. Характерно, что значительная часть самоубийц - это именно те люди, которые воспевали земную красоту, служили ей, как своему идолу, искали в ней счастье. Кумир - это глиняное или каменное изваяние, покрытое позолотой: он блестит издалека, а от частых прикосновений к нему позолота слезает. Быть может, поэтому больше всего самоубийц среди алкоголиков и поэтов. Поэты - гурманы земной красоты. Они не просто предаются страстям: страсти - источник их вдохновения, краски их палитры; они хотят испытать все страсти, увидеть их во всех оттенках и нюансах, чтобы воплотить в своих стихах. Поэты в душе язычники: то, что принадлежит Богу, они приписывают миру и человеку; поэтому в их сердцах сочетаются тоска по идеалу и неудержимое влечение к греху, которое они украшают, как золотой парчой - гроб. В поэзии соединяются два начала: слово и музыка; имитацией музыки служат рифма и ритм. Когда мы слушаем музыку, то наш ум бездействует, как бы замирает; он переходит в пассивное состояние. Нельзя воспринять музыку на уровне сознания, она действует на те глубинные струны человеческой души, которые заставляют звучать эмоции и страсти. Музыка больше, чем какой-либо иной вид искусства, овладевает душой человека и парализует его личную волю. Если ум и воля действуют, то человек перестает слушать и чувствовать музыку. Гармония ритма увлекает человека, завораживает его, и он воспринимает стихи, будучи погружен их музыкой в состояние какого-то гипноза, воспринимает словесную ткань поэзии через тонкие ассоциативные связи, лежащие в области чувств. Поэзия погашает дух (разумеется, мы говорим о мирской поэзии), но утончает чувства и делает их пластичными. Поэтому трагизм жизни - смену душевных взлетов и падений - поэты могут переживать очень болезненно. Гейне писал: Но вот, хоть уж сбросил я это тряпье, Хоть нет театрального хламу, Доселе болит еще сердце мое, Как будто играю я драму! И что я поддельною болью считал, То боль оказалась живая,- О Боже! Я, раненный насмерть, играл, Гладиатора смерть представляя![2] [Шарль] Бодлер же сравнивал себя с Икаром, упавшим на землю. Жизнь без Бога превращается в сплошной обман. Те, кто служит этому обману, становятся его жертвами. По временам, как очнувшийся в грязи пьяница, они видят, что страсти - это ловушка для души, и переживают ад в себе самих. Но им некуда бежать. Небеса для них закрыты. Они видят только облака, плывущие по лазури,- холодные тени далекого неба, и потому путь перед ними раздваивается, как на перекрестке: или снова в мир прежних страстей и иллюзий, или - в небытие, где человек хочет избавиться прежде всего от самого себя. Многие поэты закончили жизнь самоубийством. Еще большее число - пыталось покончить с собой. И почти у всех звучит по временам в стихах самая настоящая тоска по смерти. Самоубийство поэтов - это следствие отвержения Бога и опьянения земной красотой. Поэты, как виночерпии, наливали кипящий напиток страстей в золоченые кубки и хрустальные чаши филигранных стихов, но затем ощущали на вкус, что это - грязь из сточной ямы. Что оставалось им? Ненавидеть Бога, а еще… зачарованно смотреть на облака, которые, как сказочные острова, плывут по перевернутому над землей океану. Из могил самоубийц вырывается черное пламя проклятий Богу, сотворившему их, и миру, их обманувшему; это - молитва диаволу. Над могилами самоубийц - вечная ночь. От этих страшных могил веет холодом: так порою точно ледяная рука сжимает сердце того, кто вдруг оказался у самого края глубокой, не имеющей дна пропасти. Рафаил (Карелин), архим. Обманутые миром // Умение умирать, или Искусство жить. М., 2003. С. 50-54.- Сост.^ Гейне Г. Стихотворения. Поэмы. М., 1984. С. 81.^

Отношение церкви к самоубийцам

Что говорит "Книга правил"?

В "Книге Правил Святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и Поместных и Святых отец"[1] имеется 14-е правило Тимофея, епископа Александрийского, определяющее, в каких случаях можно или нельзя совершать церковное поминовение самоубийц. Приводим его полностью: Правило 14 Вопрос: Аще кто, будучи вне себя, подымет на себя руки, или повержет себя с высоты: за такового должно ли быти приношение или нет? Ответ: О таковом священнослужитель должен рассудити, подлинно ли, будучи вне ума, соделал сие. Ибо часто близкие к пострадавшему от самого себя [то есть родственники самоубийцы], желая достигнути, да будет приношение и молитва за него [желая добиться церковной молитвы о нем], неправдуют и глаголют, яко был вне себя. Может же быти, яко соделал сие от обиды человеческия, или по иному какому случаю от малодушия: и о таковом не подобает быти приношение, ибо есть самоубийца. Посему священнослужитель непременно должен со всяким тщанием испытывати, да не подпадет осуждению. * * * Преосвященнейший Никодим, епископ Далматинско-Истрийский, дает такое толкование этому правилу: "Подобно тому, как подлежит наказанию тот, кто лишает жизни другого, так же точно подлежит наказанию и тот, кто сам себя лишает жизни. И как убийства бывают намеренные и ненамеренные, так и самоубийства бывают таковые. Намеренным самоубийством называется такое, когда кто-либо лишает себя жизни, по выражению настоящего правила, "от обиды человеческия, или по иному какому случаю от малодушия", а ненамеренным - когда данное лицо "вне ума". Лишивший сам себя жизни тем самым перестает быть живым членом Церкви, а потому Церковь не может подвергнуть его одному из наказаний, установленных для живых ее членов. Однако субъектом преступлений, в известных обстоятельствах, Церковь признает, кроме живых лиц, также и умерших, например, ересиархов, в случае их смерти раньше их окончательного осуждения, а потому и по отношению к таковым употребляет известные наказания. В данном же случае, относительно намеренного самоубийцы, настоящее правило предписывает, что "не подобает быти приношение", то есть, что не должны быть совершены отпевание в церкви и литургия за упокой души его, а следовательно, не должен быть погребен на освященном кладбище. Наказанию подлежит и покушение на самоубийство, как говорит одно из правил патриарха Никифора, согласно которому двенадцатилетней епитимии подлежит тот, кто покушался на самоубийство, но неудачно[2]. Относительно самоубийцы, лишившего себя жизни в припадке безумия, в бессознательном состоянии, раз таковой не ответствен за свои поступки, Церковь разрешает священнику молиться за упокой души его, если, впрочем, он этого достоин[3]"[4].

Основы социальной концепции Русской Православной Церкви[5]

То же самое говорит нам современный церковный документ, принятый на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года: "Основы социальной концепции Русской Православной Церкви". Затрагивая проблему эвтаназии, Собор также цитирует вышеприведенное древнее церковное правило: " "Право на смерть" легко может обернуться угрозой для жизни пациентов, на лечение которых недостает денежных средств. Таким образом, эвтаназия является формой убийства или самоубийства, в зависимости от того, принимает ли в ней участие пациент. В последнем случае к эвтаназии применимы соответствующие канонические правила, согласно которым намеренное самоубийство, как и оказание помощи в его совершении, расцениваются как тяжкий грех. Умышленный самоубийца, который "соделал сие от обиды человеческой или по иному какому случаю от малодушия", не удостаивается христианского погребения и литургического поминовения (Тимофея Александрийского правило 14-е). Если самоубийца бессознательно лишил себя жизни "вне ума", то есть в припадке душевной болезни, церковная молитва о нем дозволяется по исследовании дела правящим архиереем. Вместе с тем необходимо помнить, что вину самоубийцы нередко разделяют окружающие его люди, оказавшиеся неспособными к действенному состраданию и проявлению милосердия. Вместе с апостолом Павлом Церковь призывает: Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6, 2)". Книга Правил Святых Апостол, Святых Соборов Вселенских и Поместных и Святых отец. Св.-Троиц. Сергиева Лавра, 1992. С. 380.- Сост.^ Правило 142-е по изд.: Pitra, Juris eccl. graecorum hist. et mon., II, 340.^ Об отпевании лиц, покончивших жизнь самоубийством, будучи в состоянии тяжелого душевного заболевания, см. выше, в статье "Кто лишается церковного отпевания", с. 74-75.- Сост.^ См.: Правила Православной Церкви с толкованиями Никодима, еп. Далматинско-Истрийского: Пер. с серб.: В 2 т. Св.-Троиц. Сергиева Лавра, 1996. Т. 2. С. 486-487.- Сост.^ См.: Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. Гл. XII. 8. М., 2000. С. 70.- Сост.^

О молитве за самоубийцу

Оптинские старцы разрешали на келейной молитве поминать даже самоубийц, за которых по 14-му правилу Тимофея Александрийского не может быть приношения в Церкви. Так, преподобный старец Леонид, в схиме Лев, одного из своих учеников (Павла Тамбовцева), у которого отец окончил жизнь самоубийством, так утешал и наставлял: "Вручай, как себя, так и участь родителя воле Господней, премудрой, всемогущей. Не испытывай Вышняго судеб. Тщися смиренномудрием укреплять себя в пределах умеренной печали. Молись Преблагому Создателю, исполняя тем долг любви и обязанности сыновней,- по духу добродетельных и мудрых так: "Взыщи, Господи, погибшую душу отца моего; аще возможно есть, помилуй! Неизследимы судьбы Твои. Не постави мне во грех сей молитвы моей. Но да будет святая воля Твоя!". Молись же просто, без испытания, предавая сердце твое в десницу Вышняго. Конечно, не было воли Божией на столь горестную кончину родителя твоего: но ныне он совершенно в воле Могущего и душу и тело ввергнуть в пещь огненную, и Который смиряет и высит, мертвит и живит, низводит во ад и возводит. При этом Он столь милосерд, всемогущ и любвеобилен, что благие качества всех земнородных пред Его высочайшею благостию - ничто. Для сего ты не должен чрезмерно печалиться. Ты скажешь: "Я люблю моего родителя, почему и скорблю неутешно". Справедливо. Но Бог без сравнения более, чем ты, любил и любит его. Значит, тебе остается предоставить вечную участь родителя твоего благости и милосердию Бога, Который, если соблаговолит помиловать, то кто может противиться Ему?"[2]. Другой Оптинский старец, преподобный иеросхимонах Амвросий, писал одной монахине: "По церковным правилам поминать самоубийцу в церкви не следует, а сестра и родные могут молиться о нем келейно, как старец Леонид разрешил Павлу Тамбовцеву молиться о родителе его. Выпиши эту молитву... и дай ее родным несчастного. Нам известны многие примеры, что молитва, переданная старцем Леонидом, многих успокаивала и утешала и оказывалась действительною перед Господом"[3]. О нашей отечественной подвижнице схимонахине Афанасии (Логачевой, †1875 в Николаевском близ Улалы монастыре Томской епархии) повествуется, что она по совету дивеевской блаженной Пелагеи Ивановны (†30 января 1884) трижды постилась и молилась по 40 дней, прочитывая ежедневно по 150 раз молитву "Богородице Дево радуйся…" за своего в пьяном виде повесившегося брата и получила откровение, что по ее молитве брат освобожден от мучений[4]. Так, вообще всякий молитвенный подвиг, совершаемый в память живых или усопших, будет угоден Господу и принесет несомненную пользу не только тем, в память кого он совершается, но и тем, кто его совершает, "ибо приносяй (за усопших) сопричастник мзды бывает, яко любовь о спасении ближнего показуяй: якоже иного помазуяй миром сам себе прежде благоухает"[5]. Было бы только желание потрудиться ради любимых собратий, было бы усердие к молитве да смирение и послушание Святой Церкви. Тогда и без нарушения уставов церковных будут найдены способы и возможности излить нашу к усопшим любовь в молитве о них. Поминовение усопших, по смирению и за послушание Святой Церкви, перенесенное на нашу домашнюю келейную молитву, будет ценнее в очах Божиих и отраднее для усопших, чем совершенное в храме, но с нарушением и пренебрежением уставов церковных. Особенное внимание должно быть обращено на совершение в память усопших милостыни, которая по словам праведного Товита избавляет от смерти и не допускает сойти во тьму (ср.: Тов. 4, 10). В необходимости творить милостыню по усопшим убеждает синаксарь субботы мясопустной (см. ниже, в следующей главе). И ветхозаветные люди творили милостыню в память усопших, но только с некоторыми ограничениями. Раздавай хлебы твои при гробе праведных,- наставляет сына праведный Товит,- но не давай грешникам (Тов. 4, 17). Всеобъемлющая христианская любовь уничтожает эти рамки. Преподобный Феодор Студит советует творить милостыню и за еретиков, а Оптинские старцы заповедуют то же делать и за самоубийц. * * * Итак, лиц, покончивших с собой, не будучи в состоянии тяжелого душевного заболевания, можно поминать только на домашней молитве. Нельзя поминать их на церковной молитве как за Божественной литургией, так и на панихиде. Афанасий (Сахаров), еп. О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви. СПб., 1995. С. 204-205.- Сост.^ Первый великий старец Оптинский иеромонах Леонид, в схиме Лев. Шамордино, 1917. С. 181-182. [Репр.: Житие Оптинского старца иеромонаха Леонида (в схиме Льва). Оптина пустынь, 1994].- Авт. Подробнее см.: Оптинский патерик. Саратов, 2006. С. 420-426.- Сост.^ Собрание писем Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к монашествующим. Вып. II. Сергиев Посад, 1909. С. 106.^ Жизнеописание отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Февраль. М., 1906. С. 188-189.^ Синаксарь субботы мясопустной.^

Часть 6. Душеполезное чтение

Оптинские старцы разрешали на келейной молитве поминать даже самоубийц, за которых по 14-му правилу Тимофея Александрийского не может быть приношения в Церкви. Так, преподобный старец Леонид, в схиме Лев, одного из своих учеников (Павла Тамбовцева), у которого отец окончил жизнь самоубийством, так утешал и наставлял: "Вручай, как себя, так и участь родителя воле Господней, премудрой, всемогущей. Не испытывай Вышняго судеб. Тщися смиренномудрием укреплять себя в пределах умеренной печали. Молись Преблагому Создателю, исполняя тем долг любви и обязанности сыновней,- по духу добродетельных и мудрых так: "Взыщи, Господи, погибшую душу отца моего; аще возможно есть, помилуй! Неизследимы судьбы Твои. Не постави мне во грех сей молитвы моей. Но да будет святая воля Твоя!". Молись же просто, без испытания, предавая сердце твое в десницу Вышняго. Конечно, не было воли Божией на столь горестную кончину родителя твоего: но ныне он совершенно в воле Могущего и душу и тело ввергнуть в пещь огненную, и Который смиряет и высит, мертвит и живит, низводит во ад и возводит. При этом Он столь милосерд, всемогущ и любвеобилен, что благие качества всех земнородных пред Его высочайшею благостию - ничто. Для сего ты не должен чрезмерно печалиться. Ты скажешь: "Я люблю моего родителя, почему и скорблю неутешно". Справедливо. Но Бог без сравнения более, чем ты, любил и любит его. Значит, тебе остается предоставить вечную участь родителя твоего благости и милосердию Бога, Который, если соблаговолит помиловать, то кто может противиться Ему?"[2]. Другой Оптинский старец, преподобный иеросхимонах Амвросий, писал одной монахине: "По церковным правилам поминать самоубийцу в церкви не следует, а сестра и родные могут молиться о нем келейно, как старец Леонид разрешил Павлу Тамбовцеву молиться о родителе его. Выпиши эту молитву... и дай ее родным несчастного. Нам известны многие примеры, что молитва, переданная старцем Леонидом, многих успокаивала и утешала и оказывалась действительною перед Господом"[3]. О нашей отечественной подвижнице схимонахине Афанасии (Логачевой, †1875 в Николаевском близ Улалы монастыре Томской епархии) повествуется, что она по совету дивеевской блаженной Пелагеи Ивановны (†30 января 1884) трижды постилась и молилась по 40 дней, прочитывая ежедневно по 150 раз молитву "Богородице Дево радуйся…" за своего в пьяном виде повесившегося брата и получила откровение, что по ее молитве брат освобожден от мучений[4]. Так, вообще всякий молитвенный подвиг, совершаемый в память живых или усопших, будет угоден Господу и принесет несомненную пользу не только тем, в память кого он совершается, но и тем, кто его совершает, "ибо приносяй (за усопших) сопричастник мзды бывает, яко любовь о спасении ближнего показуяй: якоже иного помазуяй миром сам себе прежде благоухает"[5]. Было бы только желание потрудиться ради любимых собратий, было бы усердие к молитве да смирение и послушание Святой Церкви. Тогда и без нарушения уставов церковных будут найдены способы и возможности излить нашу к усопшим любовь в молитве о них. Поминовение усопших, по смирению и за послушание Святой Церкви, перенесенное на нашу домашнюю келейную молитву, будет ценнее в очах Божиих и отраднее для усопших, чем совершенное в храме, но с нарушением и пренебрежением уставов церковных. Особенное внимание должно быть обращено на совершение в память усопших милостыни, которая по словам праведного Товита избавляет от смерти и не допускает сойти во тьму (ср.: Тов. 4, 10). В необходимости творить милостыню по усопшим убеждает синаксарь субботы мясопустной (см. ниже, в следующей главе). И ветхозаветные люди творили милостыню в память усопших, но только с некоторыми ограничениями. Раздавай хлебы твои при гробе праведных,- наставляет сына праведный Товит,- но не давай грешникам (Тов. 4, 17). Всеобъемлющая христианская любовь уничтожает эти рамки. Преподобный Феодор Студит советует творить милостыню и за еретиков, а Оптинские старцы заповедуют то же делать и за самоубийц. * * * Итак, лиц, покончивших с собой, не будучи в состоянии тяжелого душевного заболевания, можно поминать только на домашней молитве. Нельзя поминать их на церковной молитве как за Божественной литургией, так и на панихиде. Афанасий (Сахаров), еп. О поминовении усопших по Уставу Православной Церкви. СПб., 1995. С. 204-205.- Сост.^ Первый великий старец Оптинский иеромонах Леонид, в схиме Лев. Шамордино, 1917. С. 181-182. [Репр.: Житие Оптинского старца иеромонаха Леонида (в схиме Льва). Оптина пустынь, 1994].- Авт. Подробнее см.: Оптинский патерик. Саратов, 2006. С. 420-426.- Сост.^ Собрание писем Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к монашествующим. Вып. II. Сергиев Посад, 1909. С. 106.^ Жизнеописание отечественных подвижников благочестия 18 и 19 веков. Февраль. М., 1906. С. 188-189.^ Синаксарь субботы мясопустной.^