Articles for 10 years about youth, family and psychology
— Бэдный парень! Бэдный парень! Если поймают — всю жизнь загубят!
Тогда оплакивание убийцы при полном игнорировании зверски убитых было настолько диким и нереальным, что воспринималось как скверный анекдот. Теперь же без всякого преувеличения можно сказать, что почти в любой аудитории найдутся подобные печальники о «бэдном парне».
Для тех, кто думает, что мы преувеличиваем, маленькая цитата. «Газета. Ru» от 7 июня 2007 г.: «Дети убивают детей. В Новосибирске подростки задушили 5–летнего ребенка, в Оренбурге 14–летний школьник убил 4–летнюю соседку. Мотивы преступлений непонятны. Милиция обвиняет в трагедиях родителей, невнимательно следивших за своими детьми». Не за подростками, конечно, как явствует далее из заметки, а за убитыми малышами, которые — в провинции это пока по-прежнему распространено — всего-то навсего гуляли под окнами во дворе. Что тут скажешь? Еще недавно, даже если бы родители малышей действительно были в чем-то виноваты, не у всякого повернулся бы язык заикнуться об этом в разгар трагедии. Все ж таки у людей горе… Их пожалеть, а не обвинять надо.
Милосердие или жестокость?
Наверное, у кого-то напрашивается возражение: а что, не должно быть жалко, особенно людям верующим, того, кто губит свою душу, — наркомана, развратника, убийцу? Христос-то пришел к грешникам. Он тоже их жалел больше всего. И потом, разве они не жертвы дурного воспитания, тяжелой жизни, духовной непросвещенности?
Конечно, жалко. И, конечно, жертвы. Но, во-первых, как мы уже сказали, в здоровом обществе, где не попрано чувство справедливости, пострадавших от преступления жалеют все-таки больше преступников. А во-вторых, надо разобраться, что означают жалость и любовь в данной ситуации. То, что у Пушкина в стихотворении «Памятник» названо «милостью к падшим».
Надеемся, никто не будет спорить с тем, что человек должен печься о спасении своей души. Об этом нам постоянно напоминают Священное Писание, святые отцы, молитвы, батюшки в проповедях. Но спасением своей души дело не ограничивается. «…Прошу и умоляю иметь великое попечение о своих детях и постоянно заботиться о спасении души их», — призывал святитель Иоанн Златоуст.
Но не только дети должны входить в круг нашей заботы. Еще раз процитируем Златоуста: «Мы дадим страшный ответ и в том, что теперь кажется маловажным, ибо Судия с одинаковой строгостью требует от нас [попечения о спасении] и нашем, и наших ближних. Поэтому апостол Павел везде убеждает: „Никто не ищи своего, но каждый пользы другого“ (1 Кор 10: 24); поэтому он и коринфян сильно порицает за то, что они не попеклись и не позаботились о впавшем в прелюбодеяние, но оставили без внимания опасную рану его (см.: 1 Кор 5: 1–2); и в Послании к галатам говорит: „Братия! Если и впадет человек в какое согрешение, вы, духовные, исправляйте такового“ (Гал 6: 1). А еще прежде их он убеждает к тому же самому и фессалоникийцев, говоря: „Увещевайте друг друга и назидайте один другого, как вы и делаете“ (1 Фес. 5:11)».
Когда читаешь дальше, кажется, что это написано сегодня, будто великий святитель Константинопольский послушал дебаты воцерковляющихся интеллигентов о личном спасении и решил закрыть эту полемику словами: «Чтобы кто-нибудь не сказал: „Что мне заботиться о других? Погибающий пусть погибает, а спасающийся пусть спасается. Это нисколько меня не касается, мне повелено смотреть за собой“. Чтобы кто-нибудь не сказал этого, апостол Павел, желая истребить такую зверскую и бесчеловечную мысль, противопоставил ей такие законы, повелевая оставлять без внимания многое из своего, чтобы устраивать дела ближних, и требует во всем такой строгости жизни. Так и в Послании к римлянам он заповедует иметь великое попечение об этом долге, поставляя сильных как бы отцами для немощных и убеждая их заботиться об их спасении (см.: Рим 15: 1). Но здесь он говорит это в виде увещания и совета, а в другом месте потрясает души слушающих с великой силой, когда говорит, что нерадящие о спасении братий грешат против самого Христа и разрушают здание Божие (см.: 1 Кор 8: 12)».
Далеко, однако, зашли нынешние игры в толерантность. Сейчас даже за обвинение кого-то в равнодушии можно схлопотать ярлык экстремиста, а святитель Иоанн Златоуст не боялся назвать вещи своими именами. «Зверская и бесчеловечная мысль», — пишет он. А что? Разве не бесчеловечно давать ближнему погибнуть и иезуитски уверять окружающих, что это и есть настоящая любовь?
Ну, а теперь вернемся к «падшим» и спросим себя: в чем должна проявляться христианская любовь по отношению к ним? Если печься о спасении их души и считать это попечение главной стратегической целью, то необходимо добиться выполнения двух тактических задач: 1) чтобы они раскаялись и 2) больше не предавались своему пороку, не совершали преступлений.
В жизни, правда, часто приходится менять местами первое и второе, так как человек, порабощенный пороком, далеко не всегда хочет (и может) от него освободиться. Поэтому ему необходимо помочь, создать условия. С этих позиций помещение преступника за решетку гораздо больше соответствует духу христианской любви, чем оставление его на свободе. В тюрьме или в колонии он хотя бы на время теряет возможность убивать, грабить, насиловать. А при добросовестной воспитательной работе еще и имеет шанс раскаяться, изменить жизнь к лучшему.
И по отношению к остальным гражданам это есть акт любви, поскольку, изолируя преступника от общества, власти сохраняют кому-то жизнь, кому-то имущество, кому-то здоровье и достоинство.
Если же преступник, и так-то склонный плевать на запреты и нравственные ограничения, вдобавок уверится в своей безнаказанности, то «гуманисты», создающие ему для этого условия, становятся соучастниками его преступлений, способствуют погублению его души (не говоря уж о своей собственной).