— Письмо до Президента не дошло. Оно попало к Валентине Матвиенко, она наложила на него какую-то расплывчатую резолюцию, дело зависло. Потом мы обратились к полномочному представителю Президента по Центральному округу Георгию Полтавченко. Он направил бумагу в Госкомимущество, там создали специальную комиссию. В нее вошли представители заинтересованных министерств — Министерства образования, Министерства культуры, Госкомимущества, самого Станкина и нашего прихода. Комиссия поработала и выяснила, что первый этаж здания практически не используется. Но, тем не менее, был составлен акт о том, что передача этого помещения приходу не представляется возможным. При этом никто из прихода ни к составлению, ни к подписанию этого акта допущен не был.

— На основании чего вам отказали?

— Формулировка в документе написана в духе журнала «Воинствующий безбожник»: «Богослужение несовместно с образовательным процессом».

— А как же все более тесные контакты Министерства образования с Патриархией? У Соломинцева своя позиция по этому вопросу?

— Видимо, да. Впрочем, это имеет серьезную «материальную базу»: общая площадь храма — примерно две тысячи двести пятьдесят метров, умножьте хотя бы какую-то часть этой площади на сумму аренды, и вам многое станет понятным.

— А учебный процесс, на который ссылались в решении комиссии, в здании производится?

— По нашим сведениям, нет. Хотя в бумаге говорилось, что в помещении создана уникальная структура — Институт конструкторов технологической информатики, сокращенно ИКТИ РАН. Но из другого документа следует, что этот институт научно-производственная, коммерческая структура. То есть, буферная структура для обналичивания денег.

— Христос, как известно, изгнал торгующих из храма. А Соломинцев, выходит, пустил?

— Выходит, что да.

— Какую позицию по отношению к конфликту заняло Министерство культуры?

— Оно занимает жесткую, непримиримую позицию, заявляя, что Церковь не способна правильно обращаться со своим бывшим имуществом. Хотя именно силами Церкви сейчас восстанавливаются тысячи храмов, и тысячи строятся заново. А при советской власти, когда наш храм сперва хотели взорвать, а потом изуродовали, снесли колокольню, пятиглавие, изящные хоры и очень красивые лестницы к ним, тогда, значит, было культурное обращение с памятником архитектуры?!

— Если посмотреть телевизионную передачу «Культурная революция», которую ведет наш министр культуры Швыдкой, удивляться не приходится. Он не постеснялся заявить на всю страну, что ругается матом и не видит в этом ничего плохого, никакого бескультурья… Скажите, батюшка, а какие последствия могут ожидать людей, которые работают в оскверненном храме?

— Церковь говорит, что есть грех ведомый и неведомый, осознанный и неосознанный. Так же, как преступление может быть умышленным и неумышленным. Большинство сотрудников, которые работают в бывшем храме, не задумываются над тем, что это за место. Но что бы они ни думали и как бы ни относились, грех остается грехом. Я бы привел такое сравнение: в каком-то помещении разлита ртуть, а люди не знают об этом и дышат ядовитыми парами. Они медленно отравляют свой организм. Так и здесь, медленно «отравляется» духовная составляющая человека. Приборов измерительных в этой сфере не существует, но очевидно, что люди наносят себе вред. И потом не понимают, отчего у них не ладится жизнь, болеют дети, распадаются семьи…

— Когда-то в Казани одна монахиня показывала мне храм, в котором устроили квартиры. Там даже на месте алтаря жили люди. Но жизни у них там все равно не получалось: кто сошел с ума, кто покончил жизнь самоубийством. Конечно, люди не связывали эти события с Божьей карой, не верили, но…