С благодарностью за теплый прием мы покинули обитель и спустились к морю, чтобы вдоль побережья добраться до монастыря Дионисиат, не поднимаясь, если это будет возможно, в горы. Сначала шли по совершенно пустынному широкому пляжу, поскрипывая крупной мраморной галькой. Холодный весенний прибой плескался почти у самых ног, оставляя на камнях пену, водоросли и выбеленные морской солью и солнцем обломки древесных стволов. Пляж неожиданно кончился перед вертикальной стеной зеленого слоистого серпентина (змеевика). Неожиданно сочный салатовый цвет этой горной породы настолько привлек наше внимание, что мы решили немного здесь задержаться и, сбросив тяжелые туристические ботинки, походить по воде босыми ногами. Серпентиновый массив выступал метра на полтора в море, и, для того чтобы посмотреть, можно ли его обойти, нужно было пройти несколько метров по щиколотку в воде. За выступом мы обнаружили глубокую, но узкую пещеру, которую промыли морские шторма в одном из наиболее мягких вертикальных слоев серпентина. Дальше шли отвесные скалы. Пришлось вернуться назад и обычным путем по тропе над крутым обрывом пробираться к Дионисиату.

Беседа с английским лордом

Когда мы подходили к монастырю, уже вечерело. Трехэтажные белые кельи-эркеры, нависшие над высокими грозными стенами, окрасились в благородный пурпур. Оттенок его, по мере нашего приближения, постепенно менялся. Солнце опускалось все ниже, и багрянец, вбирая в себя вечернюю синеву, набухал фиолетовым цветом архиерейской мантии, которая заботливо покрыла монастырь и окрестные скалы. В коридоре архондарика нас перехватил огромного роста монах в черной шерстяной кофте и такой же вязаной шапочке. Сразу сообразив, что мы - паломники, он на великолепном английском пригласил нас в приемную залу. Когда же выяснилось наше российское происхождение, он вместо кофе предложил нам горячего чаю с закуской. Мы, конечно, отказываться не стали. Антон мгновенно сообразил, что упускать такого собеседника ни в коем случае нельзя. С греками, не владеющими иными европейскими языками, общаться было крайне сложно, поэтому англоязычный монах у нас котировался очень высоко. Антон попросил его посидеть с нами, и тот охотно, без тени стеснения, согласился. Извинившись за отлучку, он сходил вначале на кухню и вернулся с большим подносом еды и чашками с дымящимся чаем. Этот громадный широкоплечий гигант двигался на удивление легко и плавно. Ни малейшей разболтанности и неуклюжести в его походке не замечалось даже тогда, когда он шел с наполненным провизией подносом в руках. Очень простой в обращении, скромный и мягкий человек, этот монах казался каким-то особенным. Но чем он отличался от других? Об этом мы в тот момент не задумались.

- Простите, - отхлебнув глоток чаю, обратился к нему Антон, - откуда у вас такое великолепное лондонское произношение?

- Я, видите ли, англичанин, - ответил он, улыбнувшись, и тоже отхлебнул глоток чаю.

Мы все чуть было не поперхнулись, услышав такой ответ. Черноволосый, с широкой, уже седеющей бородой, английский лорд, отпрыск древнего рода, так органично вписался в обстановку греческого монастыря, что и сам постепенно стал похож на грека. Теперь-то стало понятно, почему он показался нам особенным!

- Но как же вы оказались на Афоне? Чем занимались прежде? - посыпались на него вопросы.

- Был художественным руководителем балетной труппы, балетмейстером. Мы успешно гастролировали по всей Европе и Америке, но тогда я ничего еще не знал ни о Боге, ни о Православии.

- С чего же началось ваше обращение?

- Представьте себе, - с дьявола.

- То есть как с дьявола? - от удивления у Антона даже глаза округлились.

- А вот как. Однажды мы были на гастролях в Латинской Америке. Там я и услышал впервые о колдунах - бруджо из индейских племен габиза и потэ, которые, как считают многие, являются потомками древних инков. Этих колдунов называют еще курандейро. Они считаются добрыми колдунами, то есть знахарями, хотя их методы мало чем отличаются от колдовства, которым пользуются злые колдуны - фитэсейро. Между выступлениями нашей труппы у меня было достаточно времени, чтобы из любопытства посетить некоторых из них и даже присутствовать при совершении различных обрядов и ритуалов. То, что я узнал от них, и то, что увидел своими глазами, полностью ниспровергло мой прежний материалистический взгляд на мир. Для меня стало совершенно очевидным существование другого, невидимого, духовного мира, в котором обитают разумные сущности. Одни из этих сущностей называются у индейцев духами, а другие считаются душами умерших предков. Я убедился в реальности воздействия этих духов на людей, в реальности контакта с ними. Это был полный переворот в сознании. Теперь оказалось, что мир устроен совсем не так, как тому меня учили в колледже и в университете. Мне стало ясно, что религия - не абстрактное умствование для успокоения слабовольных и слабонервных людей, а отражение бытия новой для меня духовной реальности. Вернувшись в Англию, я долго осмысливал увиденное, много читал и пришел, наконец, к выводу о том, что духи, с которыми контактировали фитэсейро, как, впрочем, и курандейро, с точки зрения христианства - бесы. Вот так, с помощью демонов (не смейтесь), я и начал свой путь к Богу.

- Вероятно, ваши родители относятся к англиканской церкви? - спросил о. дьякон.

- Во всяком случае, все мои предки до ХI века были православными, как и прочие англичане. И только после завоевания Британии нормандцами вынуждены были перейти в католичество. Это был крестовый поход Папы против Православия в Англии.