Наконец, и литургия подошла к концу. Вся монашеская братия выстроилась в длинную очередь ко причастию. Впереди - маститые старцы. Они с поклоном передают друг другу красный плат, который каждый из них, причащаясь, держит между чашей и своими устами сам. В любом из святогорских монастырей - около десяти и более монахов, которые еще в молодости придя на Святую Гору прожили здесь по 40 - 50 лет. Какие одухотворенные и по-детски чистые лица у этих седовласых и седобородых мужей, от юности возлюбивших Бога и посвятивших ему всю свою жизнь! Все они либо находились когда-то под руководством духоносных афонских старцев, либо, по крайней мере, пользовались их советами. Старчество никогда не иссякало в уделе Пресвятой Богородицы. Никогда не пресекались здесь монашеские традиции послушания, не исчезал опыт духовного руководства, обучения духовному деланию и построения монашеской жизни в целом. А теперь эти убеленные сединами отцы передают уже свой собственный богатый духовный опыт молодому поколению монахов, тот опыт, которого так не хватает нам в России, где все монашеские традиции, а тем более традиции старчества, были полностью уничтожены вместе с их носителями. Один из здешних монахов, отвечая на наш вопрос: Есть ли сейчас на Святой Горе духоносные старцы? - сказал, что хотя старцев такого уровня осталось крайне мало, но на Афоне, слава Богу, сохранились еще монахи с очень большим житейским и духовным опытом. Они в состоянии помочь любому молодому послушнику или монаху. Они могут ответить на любой его вопрос и дать полезный совет - как преодолеть то или иное искушение. В неисчерпаемой сокровищнице их монашеского опыта, который был накоплен великими трудами и многими десятилетиями, есть всё необходимое, чтобы поддержать новоначального и помочь ему крепко встать на ноги. Эти седовласые монахи, правда, никогда и никому не будут навязывать свои советы, но если к ним какой-либо брат подойдет с вопросом сам, - они никогда не откажут ему в необходимой помощи.

Выслушав это, мы с грустью вспомнили наши российские новооткрытые монастыри, где увидеть можно лишь молодые или совсем молодые лица. Опытных монахов и духовных наставников, которые первоначально сами, подвизаясь в послушании у искушенных в духовной брани старцев, стяжали бы необходимые знания и опыт, в этих новых монастырях нет. Вероятно, в том и заключается одна из важнейших причин высокой текучести кадров в русских обителях. Греция, по милости Божией, в ХХ веке оказалась в более выгодных условиях. На Святой Горе передача монашеских традиций из рук в руки не прекращалась никогда, потому-то и дух монашества на Афоне особенный. И это обязательно почувствует каждый монах и даже любой верующий мирянин, который прибыл сюда из другой страны.

Как и прежде, осн!овой монашеского делания в афонских кинов!иях, скитах, кельях и каливах считается подвиг отсечения гордого своеволия, соединенный с постоянным памятованием о Боге и непрестанной Иисусовой молитвой. Старцы, игумены и духовники много времени и внимания уделяют обучению монахов и послушников этому наиважнейшему духовному деланию, без которого стяжание благодати Святого Духа становится делом весьма затруднительным. Ночью стук в деревянное б!ило будит всю братию на келейную молитву, и каждый монах и даже послушник у себя в келье совершает назначенное ему духовником или старцем келейное правило, состоящее из определенного количества Иисусовых молитв. Это молитвенное делание длится 3 - 4 часа в зависимости от количества четок, которое благословил протянуть духовный отец: 10, 20 или 30. Если учесть, что монашеские четки состоят из 100 узелков, то, соответственно, и молитв получается: 1000, 2000 или 3000. Вслед за тем, уже около двух часов ночи по европейскому времени, раздается звон железного клеп!ала, похожего на громадную подкову, в которое бьют стальным молоточком. Этот звон призывает монахов окончить келейное правило и поспешить в церковь на полунощницу. За ней следуют утреня, часы и литургия. Таким образом, вся ночь проходит в молитве. Но и днем, собирая маслины, подрезая виноградные лозы, копая огород или замешивая тесто для просфор, монахи постоянно творят Иисусову молитву, консультируясь по всем вопросам этого непростого молитвенного делания с духовником или старцем. Причем келиоты очень часто и будничные вечерни, а также и утрени заменяют многочасовой Иисусовой молитвой. Благодаря такой усиленной заботе о стяжании благодати Святого Духа с помощью молитвы и жестокой борьбы с грехом гордыни путем отсечения своей воли и добровольной передачи ее в послушание игумену, старцу и старшей братии, многие монахи достигают большой духовной высоты. Однако (как о том говорили нам некоторые из русской братии) они умеют это тщательно скрывать, чтобы ничем не выявлять своих духовных дарований, и тем самым избежать зависти или похвалы.

Глава 30. ПРОЩАНИЕ С АФОНОМ

К вечеру второго дня дождь закончился, а с ним заканчивалось и наше паломничество. Ненастье удержало нас от посещения Хиландара и Эсфигмена, но мы этим не огорчились: на всё воля Божия и Его Пречистой Матери! Пятнадцать монастырей и столько же скитов, келий и калив! А сколько удивительных встреч и впечатлений! Этого хватит на годы. Пора было возвращаться под кров Пантелеимонова монастыря, чтобы, забрав оставшиеся там вещи, отправиться на другой день в Фессалоники. Садясь в попутную машину, которая шла от Ватопеда через Карею в Дафни, мы заметили, что дождь принес с собой неожиданное похолодание. Пришлось натянуть на себя все, какие у нас были, теплые вещи. На подъеме от побережья вверх к центральному хребту неожиданно повалил густой снег. Он падал такими крупными хлопьями, что дворники едва успевали очищать стекло водителя. Вот, наконец, и афонская столица. Но что за удивительное зрелище! Вся Карея завалена снегом! Если бы не темно-зеленые свечи кипарисов на фоне зданий, придавленных тяжелыми снеговыми шапками, можно было бы совсем забыть, что мы - в Средиземноморье.

Оставив позади заснеженный Андреевский скит, машина медленно ползет все выше и выше к перевалу. Чувствуется, что временами ее заносит, потому что под колесами снег сразу превращается в жидкую скользкую кашу. Бледный водитель судорожно вцепился в руль. Подавшись всем телом вперед, широко раскрытыми глазами он напряженно смотрит сквозь снеговую завесу вперед. Парень явно нервничает, видимо, не имея навыка езды по зимним дорогам. Да и резина на колесах у него, конечно, летняя. Чем мы можем ему помочь? Только молитвой. Слева - мы это хорошо помним - пропасть. Она, правда, полностью скрыта снежной пеленой. Вот и молимся усердно: Матерь Божия, помози! Но при этом у нас ощущение такое - будто мы едем через подмосковный лес, потому что вдоль дороги ничего, кроме согнувшихся под снегом деревьев и кустов, не видно. Не видно и пропасти - что слева, ни крутой горы - справа. Кажется - это Афон прощается с нами. И прощается он по-русски - густым снегом, напоминая о скорой встрече с еще заснеженной Родиной. Мы смотрим вокруг и поражаемся: за окном обычный русский пейзаж во время сильного снегопада. Но нет, на развилке дорог из сугроба торчит что-то такое, чего не увидишь в русском пейзаже. Это шест с веером ярко-красных стрелок на конце. Хиландар, Старый Руссик, Иверон, Ксиропотам, Кариес - читаем мы по-гречески на стрелках знакомые названия. Наконец, перевалив хребет, машина покатила вниз, оставив снегопад за перевалом. Теперь вся надежда не на тормоза, а только на Бога, Пречистую и наши совместные молитвы.

Чуть ниже Ксиропотама снег уже стаял. Здесь нам выходить. Отсюда до святого Пантелеимона рукой подать - всего лишь полчаса ходьбы. Машина ушла вниз, на Дафни, а мы двинулись прямо на закат солнца, которое оранжево-красными бликами заиграло на талой воде в придорожном акведуке. Знакомой уже тропой сквозь густую чащу и раздувшийся от воды ручей с громадными валунами мы направились к монастырю. Теперь можно было уже не торопиться, потому что русский архондарик доступен паломнику в любое время дня и ночи. В его дверь мы постучали, когда на небе уже высыпали звезды. У кельи лежала заботливо приготовленная охапка дров, и мы сразу же затопили печь. Наш добрый гостинник пошел к себе, чтобы заварить нам свежего чаю. Он показался нам ласковой мамой, которая, открыв дверь замерзшим детям, спешит их согреть теплым словом и горячим чаем. Келью уютно освещала керосиновая лампа. На единственном стуле между кроватями дымились чашки с чаем, а в это время отец дьякон, отхлебывая кипяток маленькими глотками, что-то писал, низко согнувшись над клочком бумаги. Он щурил глаза в толстых очках, кусал карандаш и чесал им за ухом, усиленно обдумывая какую-то мысль, а мы блаженно щурились на него, чувствуя, как согревается тело от печного тепла и горячего чая. Наконец, он выпрямился, радостно улыбаясь, и, подняв карандаш вверх, загадочным тоном произнес:

- А теперь я прочту вам маленькое прощальное стихотворение под названием Святая Гора Афон.

Мы приготовились слушать, только что не мурлыкая от удовольствия.

Святая Гора Афон

Вечер. Стихают и думы, и звуки.

Тихо струится вода в акведуке.

Гор, облаков потемневших громады

Солнце закатное древней Эллады