От площади шла узкая, мощенная камнем улица, все первые этажи зданий которой были заняты магазинчиками и разнообразными мастерскими, где монахи заказывают себе новые рясы, камилавки или церковное облачение. Здесь можно починить электроприборы, часы или радиоприемник, купить керосиновые лампы, электрические фонарики, продукты, строительные инструменты, ткани, сувениры, церковную утварь и многое другое. Верхние этажи обычно используются для жилья. Как и на всем Афоне, в аптеке и на почте, в магазинах и в мастерских живут и работают только мужчины. Многие из их владельцев так всю свою жизнь и живут в Карее, почти не выезжая со Святой Горы, словно монахи в миру.

Разгадка “варварского десанта”

В центре городка, за полосатой колокольней, сложенной из перемежающихся рядов белых блоков известняка и красной кирпичной кладки, прячется невысокий Успенский соборный храм Кареи, построенный в форме византийской базилики с наружными контрфорсами по бокам и хорошо сохранившимися фресками XIV века внутри. В алтаре, на горнем месте, хранится чтимая всем православным миром икона Достойно есть, перед которой архангел Гавриил впервые воспел теперь всюду известную похвалу Божией Матери. Помолившись перед этим ч!удным и благодатным образом, который украшен русским окладом позолоченного серебра, мы не смогли удержать переполнявшие нас чувства и запели Достойно есть по-славянски. Стройный молодой иеромонах-грек, который привел нас в алтарь, тоже пытался петь вместе с нами, немного коверкая слова, но, в общем, очень мило.

Разговорившись с этим приветливым агиор!итом (так по-гречески называют святогорцев), мы спросили его про Андреевский скит. Тут и раскрылась таинственная вертолетная история варварского десанта из русской Патриархии. Оказалось, что много лет тому назад, когда скит опустел, бедствовавшие в то время монахи Ватопеда решили оттуда кое-что позаимствовать, прихватив с собой и частицы мощей, которые в полной сохранности пребывают теперь в их монастыре... Ну, слава Богу! У нас, как говорят, отлегло от сердца. И мощи целы, и вертолеты оказались обычным мифом, каких немало повсюду возникает в горячих головах, конечно, не без помощи лукавого, который очень любит стравливать друг с другом народы и особенно братьев по вере.

Покинув древнюю базилику, обновленную после пожара императором Никифором Фокой еще в Х веке, мы с удивлением остановились перед неказистым зданием афонского Протата. Оно возвышалось над древней базиликой и над всеми другими окружающими его постройками, выделяясь совершенно не уместной здесь белой колоннадой с коринфскими капителями. Но мы спешили на почту и не стали утруждать себя вопросом о происхождении подобной безвкусицы, надеясь успеть отправить в Москву несколько открыток. По пути нам попалось маленькое скромное кафе, где за круглыми столиками сидело несколько пожилых греков с кувшинчиком красного вина. Из открытой двери так вкусно пахло тушеными овощами, что мы не смогли пройти мимо, неожиданно вспомнив, что зверски проголодались. Очень полный добродушный хозяин с оливковыми глазами, не переставая беседовать с приятелями, быстро подал на стол горячий ратат!уй с домашним хлебом и толково объяснил, как пройти на почту.

Сразу за кафе улочка сузилась настолько, что два мула, повстречавшись на ее булыжной мостовой, едва смогли бы свободно разойтись. С обеих сторон дорогу стиснули двухметровые стены из природного камня, за которыми располагались кон!аки - так называются подворья афонских монастырей, имеющих в Протате свое представительство. Петляя по каменному желобу-тоннелю, то поднимаясь, то опускаясь, мы, наконец, добрались до здания с закрученным почтовым рожком на вывеске. Внутри монахи получали и отправляли посылки, писали письма, обменивались новостями. За почтой по склонам хребта, среди яркой зелени были разбросаны монашеские домики-кельи со сланцевыми крышами и плоскими куполами домовых церквей. В садах цвел розовый миндаль, жужжали на солнце пчелы - и весь этот весенний благоухающий воздух, и это нежное зеленовато-розовое пространство, насквозь пронизанное птичьим щебетом, навевали на души удивительный покой и тишину.

Когда мы вернулись на автобусную остановку, было уже около трех часов пополудни. Небольшая разноцветная группа греков толпилась у ярко-зеленого тупорылого грузовичка на высоких колесах, похожего на ГАЗ-66, который оказался Мерседесом с двумя ведущими мостами, сдвоенной кабиной и коротким деревянным кузовом под брезентовым тентом. Он как раз собирался отправиться вдоль восточного побережья в сторону Великой Лавры св. Афанасия и за небольшую плату мог нас подбросить до монастыря Каракалл, где подвизался в те годы отец Ириней, один из учеников старца Софрония (Сахарова). Собрав с пассажиров деньги, шофер распределил всех на места строго по иерархии: священнослужителей - в сдвоенную кабину, а мирских паломников по приставной деревянной лесенке - в кузов на лавки. Быстро промелькнули несколько последних домиков Кареи, купол Андреевского собора, кипарисы... И вот мы уже катим вниз по неровной дороге, спускающейся к восточному побережью афонского полуострова, куда в это время года невозможно добраться на катере, потому что весной море здесь становится беспокойным и часто бушует.

Глава 11. В монастыре Каракалл

Зеленый грузовой Мерседес высадил нас у самых ворот монастыря. Порта располагалась рядом с огромной сторожевой башней - пиргом. Помолившись, мы вошли внутрь. Правильный прямоугольник монастырского двора, мощенного квадратными плитами серого известняка, был чист и безлюден. Словно все обитатели монастыря давным-давно вымерли. В гулкой тишине закованного в каменные стены пространства был слышен только звук льющейся в сосуд тонкой струйки воды. Из стены пирга через позеленевшую от старости бронзовую трубку вода стекала в полукруглую каменную чашу. Здесь был устроен питьевой фонтанчик, который, судя по своему внешнему оформлению и надписи, снабжался водой из святого источника, расположенного несколько выше монастыря. Над декоративной аркой фонтана, вдоль широченной башенной стены тянулся на уровне третьего этажа деревянный балкон с навесом. Он был единственным украшением башни со стороны двора. Вся эта циклопическая громада из камня была полностью лишена окон и каких-либо других архитектурных деталей. Стена пирга имела лишь два отверстия - две двери, которые выходили на балкон. В центре балкона под деревянной сенью в виде портика с треугольным фронтоном висел сорокапудовый русский колокол.

Сквозь серые каменные плиты пророс посередине двора красно-коричневый соборный храм святых апостолов Петра и Павла. Со всех сторон на него смотрели большие и маленькие окошки, которыми была усеяна вся внутренняя поверхность монастырских стен, тесно обступивших церковь. Арочные, квадратные, полукруглые и прямоугольные окна, оконца и окошки недвусмысленно указывали на то, что стены здесь, как и стены других монастырей Афона, - обитаемы. Деревянные балкончики на подпорках несколько оживляли однообразие внутренних монастырских построек из серого камня. С этой же, вероятно, целью монахи, где только смогли, расставили по двору огромные керамические амфоры, наполненные землей. В них росли лимонные и апельсиновые деревца с густо-зеленой листвой. Из вазонов по стойкам балкончиков тянулись вверх вьющиеся розы и клематисы.

Мы напились из фонтанчика и осмотрелись. Двор по-прежнему был тих и пуст. С молитвой обошли запертый соборный храм, так и не встретив ни одного монаха. Наконец, нам повезло. Из какой-то двери неожиданно выскочил повар в испачканном мукой подряснике с фартуком и большой кастрюлей в руках. Он промчался мимо нас и навеки исчез бы за другой дверью, если бы его вовремя не перехватил Павел. Он успел грудью закрыть амбразуру, и повар был вынужден остановиться. Очень любезно Павел спросил его по-английски:

- Простите, как нам отыскать отца Иринея?

Монах усиленно замотал головой, показывая, - отойди, мол, в сторону. Но все-таки перед тем как скрыться в темноте дверного проема, бросил на бегу:

- Wait a minute, please (англ. - подождите, пожалуйста).