- Видите, внизу стены, почти у земли, черные, будто закопченные камни?

Действительно, там, куда указывает монах, горизонтально, почти у самой земли тянется широкая - сантиметров 50 - черная полоса длиною два метра. От ее восточного конца взметнулся почти до самой крыши черный узкий столб копоти.

- Отчего же стена так странно почернела? - спросили мы у нашего провожатого, и в ответ он поведал нам удивительную историю.

Сравнительно недавно, в конце ХIХ века, игумен Пантелеимонова монастыря должен был однажды надолго отлучиться с Афона по монастырским делам. Перед отъездом он поручил управление эконому - ему предстояло, помимо дел управления, отстроить больничный корпус, который игумен благословил возвести внутри монастырских стен. Отец-эконом происходил из очень богатого дворянского рода. Значительные суммы из фамильного капитала он вкладывал в строительство монастыря, а потому, вероятно, полагал, что игуменское благословение для него не столь обязательно, как для других братьев. Когда игумен уехал, эконом решил, что более целесообразно строить корпус не внутри монастыря, а снаружи, у самого берега моря. И - надо отдать должное его организаторскому таланту - в короткий срок он возвел пятиэтажное здание Г-образной формы невероятных размеров. Его высота сопоставима с современным восьмиэтажным домом. Начиная со второго этажа и выше, весь корпус опоясывают просторные галереи на металлических столбах. Аналогичных построек не было и нет ни в одном другом афонском монастыре. На первом этаже корпуса впоследствии располагались различные мастерские: швейная, обувная, бочарная. Оборудование, покрытое толстым слоем пыли и мусора, накопившегося за десятилетия упадка обители, до сих пор лежит там, словно немое свидетельство былого расцвета и внезапного разорения монастыря.

От широкого портала монастырских ворот к больничному корпусу полого спускается береговая терраса, уставленная темно-зелеными свечами кипарисов. Не доходя пяти метров до стены здания, она неожиданно обрывается. С этой стороны можно попасть сразу на галерею второго этажа по железному мостику, переброшенному к зданию с обрыва террасы.

Паломников до сих пор поражают трехметровые потолки в беленьких светлых кельях, широкие коридоры, водопровод и современная канализация, построенные еще в начале ХХ века. В этом корпусе можно было поселить, вероятно, до тысячи монахов А на последнем этаже - огромная больничная церковь под широкой зеленой луковицей-главкой. Дойти до нее, проковыляв немного по коридору, больной мог прямо из больничной палаты... Как видно, эконом очень старался, истратив на постройку много денег из своего личного состояния. Однако строил он все-таки вопреки благословению игумена, по своей воле, решив, что место, которое он выбрал - удобнее...

“Никогда с ним не примирюсь!”

Прошло немало времени, когда, наконец, вернулся в монастырь старец-игумен. Увидев новый больничный корпус, построенный вне стен монастыря, он очень огорчился. Вызвал отца-эконома.

- Как же так, брат? Ведь я благословил строить внутри монастырской ограды. А ты без благословения возвел больничный корпус снаружи, далеко от стены, да еще так близко к морю. Как же ты, будучи монахом, мог поступить столь нечестиво? Какой пример непослушания преподал всей братии! Ты же нарушил игуменское благословение! Понимаешь ли, отец, что это недопустимо?

Эконом, ожидая, вероятно, похвал, был смертельно уязвлен справедливым укором игумена.

- Ах, так, - закричал он, - тогда вы совершенно ничего не понимаете! Я старался ради общей пользы, я вложил туда все свои силы, вложил огромные средства, какое здание построил! А вы меня еще и ругаете!..

Накричал он на своего старца, обругал его, хлопнул дверью и ушел, затаив смертельную обиду. И сколько ни пытались братия их помирить - эконом не желал даже слышать об этом. Так и не примирился он с игуменом.

Настоятель уже тогда был глубоким старцем. Через некоторое время он заболел и понял, что приближается к смерти. Жалко стало ему эконома, и грустно, что его духовный сын питает к своему старцу столь сильную злобу, что не желает даже примириться. Тогда посылает игумен к нему братьев сказать: Приди, чтобы нам помириться, ибо я уже при смерти. Не желал старец, чтобы на душе брата оставался грех злопамятства, не хотел, чтобы эконом остался без прощения, поскольку он проявил не только непослушание, но и оскорбил игумена, до сих пор тая обиду и злобу на него. Но тот отвечал братьям:

- Не пойду к игумену! И никогда с ним не примирюсь! Не прощу ему обиду, потому что безвинно оскорбил меня за хорошее дело. И прощения у него просить не буду!