Нервно-раздражительный тон речи отшельника, его боязнь, что ангелы, постоянным общением с которыми он так гордится, могут оказаться бесами, окончательно убедили нас в том, что несчастный схимник каким-то образом оказался в их власти или, говоря святоотеческим языком, впал в прелесть.

- Но ведь известны случаи, - не отступался Антон, - когда бесы принимали облик святых, например, святителя Николая. По попущению Божию они иногда являлись даже в полном архиерейском облачении, т. е. с крестами и на митре, и на омофоре, чем и обманывали некоторых подвижников.

- Этого не может быть! Нет, нет, не может быть! - едва не задохнувшись от волнения, сильно побледнев, пролепетал отшельник. Стало очевидно, что продолжать с ним разговор на эту тему бесполезно.

- А с кем из русских подвижников вам приходилось здесь встречаться? - спросил я отшельника, пытаясь разрядить обстановку. Схимник, несколько успокоившись, вновь опустился на лавку.

- Между прочим, - встрепенулся он, - моим духовником многие годы был русский монах, отец Никодим, ученик старца Феодосия Карульского. Может быть, слыхали про отца Никодима?.. О-о! Это был великий подвижник! Бывший русский генерал. Он умер в 92 года. Да вот, кстати, одна из его последних фотографий.

Отшельник вытащил из книги цветную фотографию старца Никодима, сделанную в первой половине 1980-х годов незадолго до его смерти. Со снимка сквозь очки нас внимательно разглядывал очень древний и чрезвычайно худой старец в черной рясе. На обтянутом пергаментной кожей почти голом черепе сияли совершенно неожиданным, пронзительно-голубым светом какие-то неземные глаза. В них светились мудрость и доброта. Быть может, мне это только показалось, но то действительно был взгляд из иного мира, который, словно рентгеном, пронизывал нас насквозь. Все пространство вокруг сидящего старца было заполнено книгами. Из-за них, вероятно, возникало впечатление, будто фотографировали его не в маленькой узкой келье, прилепившейся к уступу над скалистым обрывом высоко над морем, а в роскошном кабинете ученого. Но удивляло не это. Странным показалось другое - то, что наш отшельник возвел своего старца в царские генералы, хотя нам хорошо было известно, что схимонах Никодим происходил из крестьян Рязанской губернии и только две зимы учился в церковно приходской школе. Он действительно принимал участие в Первой мировой войне, но не в качестве генерала, а всего лишь простым солдатом. На фронте он узнал о захвате власти большевиками. Тогда же вместе со своим фронтовым другом он принял решение не возвращаться на Родину, оказавшуюся под властью безбожников, а пешком добраться до Святой горы Афон, о которой много слышал от монахов и странников. Еще до войны, читая Добротолюбие и Откровенные рассказы странника, он почувствовал тягу к Иисусовой молитве и, оказавшись на Афоне в Пантелеимоновом монастыре, стал искать совета у опытных наставников умного делания. Старец Силуан посоветовал ему отправиться на Карулю к иеросхимонаху Феодосию, бывшему воспитаннику Казанской Духовной академии, а впоследствии - архимандриту и инспектору Вологодской семинарии. Став его учеником, о. Никодим прожил со своим учителем на Каруле до самой смерти о. Феодосия, который мирно скончался у него на руках 2 октября 1937 года. Как мы понимали, всего этого не мог не знать и наш схимник - ученик о. Никодима, общаясь со своим старцем на протяжении нескольких десятков лет.

Без духовного окормления

- Но ведь после смерти вашего духовника, о. Никодима, прошло, если не ошибаюсь, уже около 15 лет, - решил уточнить отец дьякон, внимательно разглядывая близорукими глазами фотографию старца, которую держал у самого своего носа. - Кто же вас окормлял после его смерти все эти годы?

Этот невинный, казалось, вопрос подействовал на отшельника, словно внезапный удар плети. Испуганно вздрогнув, он резко выпрямился, а затем молниеносно вскочил и, грохоча по ступенькам, исчез в темноте лестничного проема. Неожиданная реакция схимника произвела на нас эффект взорвавшейся бомбы. Глядя друг на друга широко раскрытыми глазами, мы в растерянности застыли на лавках, не зная, что предпринять, чтобы успокоить, по-видимому, обидевшегося хозяина. Однако наше недоумение длилось недолго. Внизу послышался скрип ступеней, и вскоре из темноты вынырнуло улыбающееся лицо схимника, несущего в охапке груду апельсинов.

Некоторое время все усердно молчали, поглощая сочные апельсиновые дольки. Довольный таким поворотом событий, отшельник, улыбаясь, глядел на старательно жующих паломников, полагая, по-видимому, что, закрыв им рты апельсинами, сумел удачно избежать неприятного для него вопроса. Но он еще просто не знал, с кем имел дело. Аккуратно обтерев с рук апельсиновый сок платочком, Антон - бывший кадровый военный, окончивший заведение, в котором готовили разведчиков, - спокойно поднял на него глаза и, пристально глядя на все еще улыбающегося отшельника, сказал:

- Но вы все-таки не ответили на вопрос: кто являлся вашим духовным руководителем все эти годы после смерти отца Никодима?

Не ожидая повторения вопроса, схимник вначале опешил. Довольная улыбка медленно сползла с его лица. Через секунду, однако, он пришел в себя и с неожиданной для 75-летнего старца быстротой вновь исчез в темноте, оставив вопрос висеть в воздухе, пропитанном ароматом апельсиновых корочек. Мы переглянулись.

- Теперь, кажется, все понятно, - сказал отец дьякон, задумчиво протирая снятые с носа очки. - Оставшись без духовного руководителя, схимник, судя по всему, положился во всем только на свое собственное разумение и не искал больше опытного старца. Вот и дошел он до прелести за пятнадцать лет жизни без всякого контроля. Да-а!.. Очень редко кто имеет от Бога дар рассуждения, который помогает ясно видеть все дьявольские хитрости и не дает подвижнику уклониться ни вправо, ни влево. У нашего старчика, видимо, такого дара нет. Пока был у него духовный руководитель - он держался, а как не стало о. Никодима - рухнул. Как же его жалко-то! Ведь такой был подвижник! И вдруг - в прелести

- Ну вот, - заключил Антон, - еще раз на его примере убеждаюсь в правоте слов святителя Игнатия Брянчанинова: ни в коем случае нельзя доверять никаким сверхъестественным явлениям. Нужно считать себя грешными и недостойными любых благодатных видений и откровений.