- Точно! Скоро нам каюк будет. К рассвету превратимся в ледышки. Три генерала Карбышева в одной пещере, - подхватил Антон.

- Сами виноваты. Надо терпеть!

- Ну, вот еще! С моими-то бронхами терпеть в этом морозильнике, пока коньки не отбросим? - занервничал Антон. - Я еще далек от преподобия и на тот свет не готов.

- Что ты предлагаешь?

- Пойдем к архондарику и будем стучать, пока не откроют. Не умирать же нам здесь!

- Да ведь мы весь скит разбудим, братию переполошим!

- Ну и что? Должны же они проявить братолюбие к паломникам! Тут ведь люди замерзают!

- Замерзаем мы по собственной глупости. Не послушались старца - полезли в горы за приключениями Кто же еще виноват? Это мы должны проявлять братолюбие. Ты вспомни, как они нас приняли! А мы станем будить людей, которым скоро уже подниматься на молитву?!

- Ну, вы как хотите, а я пошел.

Антон рывком надел на плечо рюкзак и направился к выходу. Виновато потупив глаза, вслед за ним поднялся и отец дьякон. Что мне оставалось делать? Пребывать в гордом одиночестве в качестве живого укора для малодушных? Неблагодарная это роль, тем более, что сам я виноват больше других. Видимо, и позор придется терпеть всем вместе. Тут неожиданно мне вспомнился звонок в келье у старца. Батюшки! Да ведь он же говорил по телефону именно с гостинником из архондарика! Значит, можно не будить всех скитян! Поначалу я обрадовался этой возможности, но тут же мне стало невыносимо больно при мысли, что придется беспокоить старого человека, который отнесся к нам с такой любовью. И от этого мое лицо снова залилось краской стыда.

Стучать пришлось несколько раз. Наконец, на балконе отворилась дверь. Испуганный голос старца крикнул в темноту: Я уже сплю! - и дверь стала закрываться. Антон поспешил успокоить его, потому что наш стук и голоса старец действительно принял за проделки нечистых духов, которые здесь, на Афоне, и не то могут вытворять. Я ожидал, что грек рассердится на нас за наше непослушание и нахальство. Было бы неудивительно, если б он отказался звонить в архондарик. Но старец проявил милосердие. Через минуту он снова вышел на балкон и сообщил, что гостинник нас уже ждет.

Переночевали мы в прежней своей келье над пропастью и, едва забрезжил рассвет, вышли на дорогу, ведущую к монастырю Святого Павла. Изгибаясь, она вьется вверх по склону. Все ниже и ниже уходят от нас кельи и каливы подвижников Святой Анны. Вот и последний поворот. С грустью мы оборачиваемся назад и в последний раз видим внизу далекий уже Кириакон, красный архондарик и келью доброго грека, белеющую сквозь густую зелень кустарников. Как странно! Всего-то немногим более суток - и так грустно расставаться! Словно все уже стали родными

Глава 26. ОТ СВЯТОГО ПАВЛА В ДИОНИСИАТ

Спустившись за скитом Святой Анны метров на сто, тропинка довольно долго вилась вдоль моря на одной высоте, но когда за поворотом далеко впереди показался монастырь Святого Павла, она резко нырнула вниз и сбежала по камням к самому побережью. Берег здесь представлял собой очень широкую полосу галечного пляжа, от которого вверх уходила хорошо утрамбованная дорога такой ширины, что могла бы служить посадочной полосой для Боинга или, по крайней мере, вертолетной площадкой для десятка аппаратов среднего размера. Такое наблюдение нас огорчило. Пока мы поднимались к монастырю, в головах роились самые невеселые мысли по поводу ближайшего будущего Святой Горы.