Преступление и наказание
-- И больно он ее избил?
-- Ведь это все равно, -- отозвалась Дуня.
-- Гм! А впрочем, охота вам, маменька, о таком вздоре рассказывать, -- раздражительно и как бы нечаянно проговорил вдруг Раскольников.
-- Ах, друг мой, да я не знала, о чем уж и заговорить, -- вырвалось у Пульхерии Александровны.
-- Да что вы, боитесь, что ль, меня все? -- сказал он с искривившеюся улыбкою.
-- Это действительно правда, -- сказала Дуня, прямо и строго смотря на брата. -- Маменька, входя на лестницу, даже крестилась от страху.
Лицо его перекосилось как бы от судороги.
-- Ах, что ты, Дуня! Не сердись, пожалуйста, Родя... Зачем ты, Дуня! -- заговорила в смущении Пульхерия Александровна, -- это я, вправду, ехала сюда, всю, дорогу мечтала, в вагоне: как мы увидимся, как мы обо всем сообщим друг другу... и так была счастлива, что и дороги не видала! Да что я! Я и теперь счастлива... Напрасно ты, Дуня! Я уж тем только счастлива, что тебя вижу, Родя...
-- Полноте, маменька, -- с смущением пробормотал он, не глядя на нее и сжал ее руку, -- успеем наговориться!
Сказав это, он вдруг смутился и побледнел: опять одно недавнее ужасное ощущение мертвым холодом прошло по душе его; опять ему вдруг стало совершенно ясно и понятно, что он сказал сейчас ужасную ложь, что не только никогда теперь не придется ему успеть наговориться, но уже ни об чем больше, никогда и ни с кем, нельзя ему теперь говорить. Впечатление этой мучительной мысли было так сильно, что он, на мгновение, почти совсем забылся, встал с места и, не глядя ни на кого, пошел вон из комнаты.
-- Что ты? -- крикнул Разумихин, хватая его за руку.
Он сел опять и стал молча осматриваться; все глядели на него с недоумением.
-- Да что вы все такие скучные! -- вскрикнул он вдруг, совсем неожиданно, -- скажите что-нибудь! Что в самом деле так сидеть-то! Ну, говорите же! Станем разговаривать... Собрались и молчим... Ну, что-нибудь!
-- Слава богу! А я думала, с ним что-нибудь вчерашнее начинается, -- сказала, перекрестившись, Пульхерия Александровна.
-- Чего ты, Родя? -- недоверчиво спросила Авдотья Романовна.
-- Так, ничего, одну штуку вспомнил, -- отвечал он и вдруг засмеялся.
-- Ну, коль штуку, так и хорошо! А то и я сам было подумал... -- пробормотал Зосимов, подымаясь с дивана. -- Мне, однако ж, пора; я еще зайду, может быть... если застану...
Он откланялся и вышел.
-- Какой прекрасный человек! -- заметила Пульхерия Александровна.
-- Да, прекрасный, превосходный, образованный, умный... -- заговорил вдруг Раскольников какою-то неожиданною скороговоркой и с каким-то необыкновенным до сих пор оживлением, -- уж не помню, где я его прежде до болезни встречал... Кажется, где-то встречал... Вот и этот тоже хороший человек! -- кивнул он на Разумихина, -- нравится он тебе, Дуня? -- спросил он ее и вдруг, неизвестно чему, рассмеялся.
-- Очень, -- ответила Дуня.