Деян8

Деян21

Ис41

Ис43

Ис44

Ис45

Ис48

Ис49

Ис53

Ис56

Деян7

Втор23

Деян9

Деян10

Деян11

Дан7

Ин12

Антиохия

43-46 годы

Варнава призывает Павла в Сирию

Еще раньше, когда Иосиф Варнава жил на Кипре, он, вероятно, бывал в Тарсе и даже мог знать семью Павла. Теперь, придя в этот город, левит легко нашел его и предложил отправиться с ним в Сирию. Тарсянин, должно быть, воспринял такое предложение как призыв свыше. Не имея успеха на родине, он давно томился по иному поприщу. Поэтому он без колебаний дал согласие, и вскоре Антиохийская церковь уже приветствовала своего нового члена.

От иерусалимлян о Савле там слышали много удивительного и противоречивого. Его прихода ждали с волнением, к которому примешивалось любопытство. Однако при первом знакомстве Тарсянин едва ли мог произвести внушительное впечатление, особенно рядом с Варнавой. Иосиф был высоким осанистым человеком со спокойно-величавой манерой держаться; язычники находили в его наружности сходство с Зевсом; малорослый же Савл, экспансивный и резкий, выглядел скорее невзрачно со своими сросшимися бровями и крупным горбатым носом. К тому же, хотя ему было немногим больше тридцати, он уже облысел, а в бороде мелькала седина. Только серые глаза таили какую-то притягательную силу1.

Савл был приведен в Антиохию как бы в роли помощника Варнавы, но прошло совсем немного времени, и он с молчаливого согласия всей церкви оказался в числе ее руководителей. Видимо, сыграли роль и его подготовка (он был единственным богословом среди братьев), и необыкновенная личность Тарсянина. Антиохийцы скоро поняли, что имеют дело с настоящим пророком милостью Божией. Само чудо его призвания, когда Воскресший властно повернул жизненный путь Савла, вызывало в памяти сказания об Амосе и Исайе.

По всему можно было заметить, что Савлом владела одна-единственная возвышенная мысль, захватившая его целиком. Каждый свой шаг он словно совершал в реальном присутствии Господа. Отрешенность от земного соединялась в Савле с поразительным здравым реализмом. Духовидец и мистик, парящий в сфере тайн и высоких умозрений, он, однако, был мало похож на хрупкого мечтателя, каким его изобразил на своем полотне Эль Греко. Апостол стал первым из тех подвижников Церкви, которые умели, живя в Боге, твердо стоять на земле. Он не уклонялся от решения важных практических проблем, обнаруживая недюжинный организаторский дар. Под обманчивой невзрачной внешностью крылась железная воля, что не раз проявлялось в критических обстоятельствах. Павел умел сохранять хладнокровие - стоял ли он перед толпой или судьями, находился ли в опасности. Так однажды, когда кораблю, на котором плыл апостол, угрожала гибель, из всех людей на борту только он один не потерял самообладания и тем всех спас.

Жизнь без семьи, без дома могла бы иссушить его душу, сделать мрачным и замкнутым. Но этого не случилось. Св.Павел был не лишен юмора и подчас неожиданной шуткой умел разрядить напряженную атмосферу; будучи вспыльчивым от природы, он научился сдерживать себя, проявляя при этом удивительное смирение и такт. Мы знаем немало людей, к которым апостол испытывал чувство глубокой привязанности и дружбы, и которые отвечали ему тем же. У этого нелегкого, как многие гении, человека, с годами появились преданные и самоотверженные ученики, "дети", как он порой называл их. Но насколько велика была их любовь, настолько сильна была и ненависть его противников. Люди, подобные Тарсянину, легко оказываются мишенью для нападок. Показательно, что ни Варнава, ни другие миссионеры, а именно Павел больше всего страдал и от иудеев, и от язычников. Даже со стороны единоверцев он, как мы увидим, нередко встречал непонимание и осуждение.

Одаренностью, знанием Библии, размахом замыслов апостол стоял на голову выше своего окружения, и из-за этого в каком-то смысле, наверно, чувствовал одиночество. Но одиночкой он никогда не был. Его неизменно видели в гуще людей: общение было стихией Павла.

Разумеется, он в чем-то уступал личным ученикам Спасителя, которые ходили с Ним по холмам и тропинкам Галилеи. То, что Павлу было известно о земной жизни Мессии, он узнал из Предания, сохраненного Иерусалимской церковью. Быть может, Павел и читал первые записи речей Иисусовых, но он редко ссылался на них2. "Своим" Евангелием он называл тайну, открытую ему Самим Воскресшим. Поэтому не столько события жизни и учение Христа, сколько Его крест, победа над смертью и незримое пребывание в мире являлись стержнем Павловой проповеди.

Никогда он не забывал о том, как раньше "гнал Церковь Божию": он часто возвращался к событию у Дамаска, в котором познал спасающую силу Иисусову. Но, повторяем, св. Павел едва ли согласился бы с мыслью, что перешел тогда в "другую веру". Бог и Отец Иисуса Христа был для него тем же Богом, который заключил Завет с праотцами Израиля и, следовательно, с его предками.