Высшей же ступенью богопознания св. Григорий признает экстаз. Учение об экстазе изложено св. Григорием преимущественно в двух сочинениях: «О жизни Моисея законодателя» и в «Точном изъяснении Песни Песней».

В первом, написанном в подражание трактату Филона под таким же заглавием, жизнь пророка изображается как ряд духовных побед, принесших ему созерцание в экстазе сущности Божией. В Моисее св. Григорий усматривает великого тайновидца. Но Моисей видит только «задняя Божия», видит Бога только сзади. Это значит, что истинное богопознание есть следование за Ним, а «идущий во след видит сзади» (1: 353). А «кто в движении уклоняется в сторону или направляет взор, чтобы видеть ведущего в лицо, тот пролагает себе иной путь, а не указуемый Вождем». Бог говорит Моисею: «Лице Мое не явится тебе». Это значит, — объясняет св. Григорий, — «Не становись лицом к лицу перед ведущим, потому, что (тогда шествие твое непременно идет в противоположную сторону, доброе не в лицо смотрит доброму, но следует за ним» (1: 353–354). Потому и говорит Бог, что нельзя человеку увидеть лицо Его и остаться в живых. Ибо увидеть лицо Божие значит зайти Богу навстречу, т. е. идти не за Ним, а напротив, — вопреки же добродетели смотрит порок (1: 354. Ср. 3: 307–308).

В комментариях на Песнь Песней изображается состояние души человеческой, с томительной жаждой стремящейся к единению со своим Женихом — Христом. По мере нравственного очищения она постигает Бога все более и более. Но каждая достигнутая ступень богопознания открывает перед ней ряд новых ступеней. Предмет ее стремления всякий раз «улетает от объятия ее помыслов», лишь возбуждая еще большую жажду познания (3: 157).

Этот продолжительный процесс завершается экстазом. Описывая экстатическое состояние, св. Григорий указывает в нем следующие характерные черты:

1. Внезапное и неожиданное наступление его для человека.

2. Полное отрешение мысли как от чувственных ощущений и представлений, так и от рассудочных понятий.

3. Приостановка потока душевных переживаний и соприкосновение души с неподвижной вечностью.

4. Возгорание чувства любви к Богу и единения с Ним, напоминающее состояние опьянения.

5. Приближение человека к познанию сущности Божией, но не свойств, открывающихся в делах Божиих, — однако, прикасаясь к Божественной сущности, человек и в экстатическом состоянии ощущает лишь непостижимость и безгрешность Божества, полнота Божественной жизни и в этом состоянии для него остается недоступной.

На высотах сверхумного созерцания душа соединяется с Богом, уподобляется Ему, живет в Нем, «уподобляясь неприступному естеству чистотой и бесстрастием». И когда это совершилось, «начинается взаимное перехождение одного в другого, и Бог бывает в душе, и душа также переселяется в Бога» (3: 153). Эта жизнь в Боге неописуема и неизреченна. И великие тайновидцы не могли описать своих созерцаний, не могли рассказать о виденных ими таинствах рая, — «хотя услышит кто несказанные глаголы», — замечает св. Григорий, — «понятия о Боге пребудут невыразимыми»… О существе Божием, о Самом Боге, «каков Он по природе», нельзя говорить в понятиях и словах. Они несоизмеримы с Божественным бытием. «Ибо велико и непроходимо расстояние, отделяющее несозданное естество от всякой созданной сущности». — Бог выше всякого имени. Бог не имеет собственного имени, «естество неопределимое не может быть объято никаким словом, имеющим значение имени». Ибо всякое имя, всякое понятие предполагает ограниченность и определенность. Но Божественное бытие бесконечно и беспредельно, и потому неопределимо. «Все же сие, — говорит св. Григорий, — дознаем из обозрения предложенных нами речений, из которых ясно научаемся, что и величие естества Божия не ограничивается никаким пределом, и никакая мера ведения не служит таким пределом в уразумении искомого, за которым надлежало бы любителю высокого остановиться в стремлении «в передняя»; а напротив того, ум, высшим разумением восходящий к горнему, находится в таком состоянии, что всякое совершенство ведения, достижимое естеству человеческому, делается началом пожеланию высших ведений» (3:155–156 и др.).

Особенности учения св. Григория о богопознании получили дальнейшее развитие в памятнике «Корпус Ареопагитикум» и у св. Максима Исповедника († 662 или 663 гг.).

3. Учение о Боге. В созерцании св. Григория Нисского Бог есть, прежде всего, полнота, Бог Сам в Себе имеет движение жизни, или, точнее сказать, есть Жизнь.

На раскрытие учения о Боге у св. Григория оказала влияние через Оригена неоплатаническая система. Подобно неоплатоникам, Бог мыслится св. Григорием как совершеннейшее Бытие, Благо и Красота. Лишь Богу принадлежит бытие в собственном смысле, внебожественный мир существует постольку, поскольку он причастен Сущему. Бытие само по себе является благом, а небытие злом. Поэтому, обладая абсолютным бытием, Бог является и абсолютным Благом, а все тварное имеет бытие только по причастию к Божеству и благим может быть названо лишь в относительном смысле.

Благость, имеющая источник этого свойства в самой себе, в то же время является и самобытной Красотой. Красота в вещественных предметах представляет отражение идеи красоты в материи, поэтому она не может обладать постоянством. Красота видимого мира как бытия несамобытного, определяется лишь причастием его высшей Божественной Красоте.