Этот подход к религиозным организациям сформулировал немецкий теолог Эрнст Трёльч (1865-1923). Он выделяет три основных типа религиозных организаций: церковь, секта и мистическое движение. В последствии теория Трёльча была развита американским исследователем Г.Р.Нибуром (1894-1962). Трёльч и Нибур считаются классиками и основоположниками социологии религии, и именно на их теории основан, в частности, учебник для студентов МГУ «Социология религии» В.И. Гараджи,viii где различие между церковью и сектой определяется по трем критериям:ix отношение к миру; форма членства в организации и организационная структура.

По первому критерию, согласно приведённой теории, если религиозная организация «не противопоставляет себя миру, если она приемлет его структуру и соглашается с его порядком, добиваясь того, чтобы стать универсальной организацией, вписанной в этот мир, то мы имеем дело с церковью. ... Церковь должна была отказываться (либо идти на послабления и компромиссы в реальной жизни) от насаждения своих ценностей и норм, особенно в тех случаях, когда обнаруживалось достаточно острое расхождение между культурными и церковными ценностями. ... Церковная теология должна искать средства сглаживания таких расхождений, чтобы сделать их приемлемыми для общественного сознания, приспосабливать христианские ценности к секулярному обществу. Секта, напротив, тяготеет к неприятию, осуждению «мира», мирских порядков...»

Соответственно, по второму признаку, «церкви предъявляют умеренные требования к своим членам. ... Членство в секте предполагает добровольное, сознательно принимаемое решение. Обычно необходимым считается «обращение» — как свидетельство того, что вступающий преобразуется из «падшего», «повреждённого состояния».

По третьему критерию, «церкви свойственна бюрократическая организация». В то же время секта имеет достаточно короткий, на время одного – двух поколений, период существования. После этого она либо распадается, либо через промежуточную форму, названную Р.Нибуром деноминацией и превращается в нее в процессе так называемой «рутинизации харизмы» (Вебер).

К мистическому движению относятся не стремящиеся к созданию общин люди радикальной религиозности, стремящиеся к личному мистическому богообщению и нравственному уподоблению Христу.

Схожее определение секты встречается и в учебнике «Основы религиоведения» под ред. И.Н. Яблокова. В нем отмечается, что «секта возникает как оппозиционное течение по отношению к тем или иным религиозным направлениям. Для нее характерна претензия на исключительность своей роли, доктрины, идейных принципов, ценностей, установок. С этим связаны настроения избранничества, а нередко и тенденция к изоляционизму. Резко выражено стремление к духовному возрождению. Институт священства отсутствует, лидерство считается харизматическим. Подчеркивается равенство всех членов, провозглашается принцип добровольности объединения, делается акцент на “обращении”, предшествующем членству».x

Современные социологи религии и религиоведы на Западе избегают употреблять термин секта, полагая, что с ним связано оскорбительное значение и предпочитают пользоваться термином «культ». Известные западные социологи Мелтон и Моур считают, что: «культ есть религиозная группа, которая представляет отчётливо альтернативную модель религиозного делания и приверженности перспективам веры, чем те, которые доминируют в культуре ...альтернативная религия».xi Несмотря на светский характер этих дисциплин, определение данное культам более адекватно обозначает суть религиозной природы культов, чем западная антикультовая теория.

Под влиянием западной науки и российские религиоведы предпочитают именовать секты новыми религиозными движениями, новыми религиями, нетрадиционными религиями, молодежными религиями или харизматическими культами. Тех, кто использует термин новые религиозные движения, «которые давно в ходу у плюралистически настроенных ученых и теологов западных стран», одни религиоведы, большей частью вышедшие из круга преподавателей научного атеизма, относят к категории «серьезно мыслящих», свободных от «идеологической или конфессиональной нетерпимости». По их мнению, достоинство данного термина «заключается в мировоззренческой нейтральности, в отказе от жестких негативных оценок, имплицитно заложенных в понятиях «тоталитарные секты» и «деструктивные» культы», а также «псевдорелигии», «неоязычество», «ложные религии», «религиозное мошенничество», «пагубный сатанизм».xii Этот термин они относят «только к неформальным религиозным образованиям, т.е. не имеющим строгой организации и сложившихся религиозных институтов. Поэтому понятие «новые религиозные движения» ... исключает ... культы, секты, ордена, братства, ашрамы, монастыри. Все эти мифологические различия охватываются понятием «новые религии».xiii

Другие российские религиоведы пользуются понятием новые религиозные движения поскольку, как они полагают, этот термин не содержит в себе оценочного значения и позволяет сохранять научную объективностьxiv и охватывает секты, возникшие начиная с XIX века. Но, следует отметить, что объективность исследования зависит в первую очередь от добросовестности ученого, а не конфессионального или научного подхода, а во-вторых, упование на научность как условие безошибочности превращает эту научность в своего рода конфессиональность, только именуемой наукой.

Концепция «новых религий» разработана в трудах западных ученых.xv Американский ученый Элвин Тоффлер (Toffler) считает, что «массовое появление новых религий, сект и культов — следствие крупнейшего цивилизационного сдвига, означающего вступление западных стран в постиндустриальную фазу общественного развития». Он указывает «на полную неподготовленность лидеров уходящей в прошлое индустриальной эпохи к встрече с политическим экстремизмом новых религиозных образований».xvi Тем не менее, он убежден, что в этом «спиритуальном супермаркете ... взойдут семена новой позитивной культуры, соответствующей требованиям нашей эпохи» и более того, «уже можно мельком увидеть самое начало новой связанности и утонченности по мере того, как обломок индустриальной культуры сметаются историческими изменениями Третьей Волны».xvii Другой американский ученый, социолог Белла (Bell), исходя из взаимосвязи характера той или иной эпохи и зарождающимися в ней религиями, полагает, что в XX веке начинается новый этап в эволюции религии, то есть процесс формирования религиозных систем продолжается и в наше время.xviii

Эта теория, построенная на гипотезе о взаимобусловленности, о взаимосвязи эволюции общества и появляющихся в нем религий практически ведет к постулированию относительности духовных и нравственных норм. В результате значимость религиозных и этических категорий ставится в зависимость от мнения общества, людей, которые подвержены непостоянству и изменениям по своей природе, несущей в себе последствия первородного греха. Только игнорируя факт поврежденности грехом человеческого естества можно заявлять о якобы позитивной составляющей в появлении новых сект, идеи которых видятся религий нового общества с измененным религиозным сознанием. При таком подходе говорить о делении религий на секты и ортодоксию, действительно, неуместно. Очевидно, что с христианской точки зрения эта теория неприемлема. Христианство утверждает, что является религий Откровения, а не плодом человеческой деятельности. По причине его надмирности, оно вне времени и тех изменений, которые происходят в мире, в том числе и “эволюции” светских ценностей, ибо «Иисус Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же» (Евр. 13,8).

Признавая за сектами право называться религией, некоторые религиоведы, вместе с тем обвиняют традиционные религии в том, что они называют отпавших от них по религиозным убеждениям сектами, ересями, лжепророками и антихристами, и стремятся убедить, что это «не подлинные религии», или «вовсе не религии, или «искусственно сфабрикованные культы»,xix чем разжигают конфессиональные споры и конфликты. Однако и секты употребляют по отношению к ним аналогичные термины. Так старообрядцы видят в Московском Патриархате «никонианскую ересь», приверженцы катакомбной церкви и Русской зарубежной Церкви видят в ней «сергианскую ересь», а богородичники кроме этого еще обновленческую ересь и сектантство,xx иеговисты же называют все мировые религии «ложными религиями», адвентисты именую римских пап антихристами, рериховцы заявляют, что быть церковным христианином — значит «записаться в узкие сектанты», а современное христианство — это вообще ложная вера и суевериеxxi и т.п.

Но в этом споре между старыми и новыми религиями большая часть российских религиоведов почему то немотивированно занимает сторону сект.

Термин “новые религии” весьма неопределенен, и в него вкладывают порою разное значение. “Новизну” сект можно понимать как временную характеристику, как указание на позднее в сравнении с мировыми религиями время их возникновения, или их появления в России. Существует мнение, что специфика “новых” религий связана в первую очередь с их отношением к “старым”, традиционным религиям, которые обычно более или менее резко отвергаются новорожденными (или “пришельцами) из иной социокультурной среды)”xxii.