"Ах, у Глирочки чахотка в градусе, доктора на горы в заграницу посылают, а у нас нужда вопиющая, бумаги потеряли поглядите на эту тень!.."

А барыня у притолоки стоит, бе-элая, напудрена, и в платочек покашливает. А тетенька слепая, за рукой не видит

"Что ж вы мне раньше не сказали?! как можно запустить?!."

Она сразу тогда де-сять тыщ! Так всю и обглодали помаленьку. Проводят и давай по зале танцевать. "Ах, милая старушка ах, славная дите!" так представляли хорошо, сама поверишь. Шутили-шутили да и нашутили. А вот доскажу. А померла она и похоронить не в чем было, в простом так гробу и схоронили, с одним-то факельщиком. И панихидки от них не дождалась. И старичку-лакею ее не пришлось за пять лет зажитого получить. Они ему старый умывальник заместо того отдали да царский партрет большой, старого царя.

А именьице она еще вживе Катичке отдала, летом на дачах жить. Мы с ней там и живали, а они редко когда заглянут. Там и с Васенькой познакомились, в крокет приезжал играть к нам. Тогда еще, примечала я, Катичка ему ндравилась. Ей годков десять было, а высокенькая уж была, в папашеньку, а ему к пятнадцати, пожалуй. С англичаном к нам приезжал, на высоких таких колесах, как в ящике. И у нас тогда миса жила, англичанка тоже, по фамилии Кислая говорит Катичку по-их, нему учила, гордая да капризная все мы ее "кислая кошка" звали. А так обучила хорошо, все вон теперь дивятся, так за англичанку и признают, очень способная Катичка. А Кислая и влюбись в барина! Как на икону на него молилась. Так-то она недурна была, жильная только очень, костистая. Что-то у них с барыней вышло, она и разочлась, сумочкой в барыню швырнула. А Катичке сказала "всегда для вас все готова сделать!" и что же, барыня ведь она как нам тут пригодилась, в загранице! через ее мы англичанами чуть не стали, в Костинтинополе когда бились Она бо-знать чего про нас наплела, чуть ни царского роду мы с Катичкой, письмо послала старичку одному англичанскому со старушкой, а они по морям катались, вот к нам и приезжают, к "Золотой Клетке", где мы служили ресторан такой. И свой корабль у них, страшенные богачи И вправду, уж я по порядку лучше.

Да, так вот тетеньку и похоронили.

Верно, барыня, много добывал, да на много и дыр-то много. Сколько у них утех-то было, на каждой тумбочке! Да они всегда порядочные были, худого слова про них не скажу, верно вы говорите, а все не ангел. Без пятнышка и курочки рябой нет. Лошадей они не держали, а был у них Федор-лихач, так он всех по Москве его канареек знал, нашему бутошнику сказывал. А бутошнйк у нас заслуженный был, кресты-медали, крестнику моему дядей доводился. Вот мне крестник и сказывал рыбкой он в Охотном торговал, рыбку мороженую нам нашивал, судачков, наважку, копчушечек придет и шепнет:

"А у доктора новенькая завелась, в Таганке".

А то на Арбате. А барыня и не чует. Начнет как барыне душестых груш привозить либо цветы в корзинках, так я и примечала новенькую нашел. Да какие же сплетни, барыня живая правда. А барыню дострасти любил, а из баловства, для разгулки так. Барыня ведь красавица была, графской крови, по дедушке, а потом их из графов отменили барыня мне не сказывала, а барин ее корил когда, что, мол, графы твои фамилию профуфукали за хорошие дела а она в слезы, его корить "а ты подзаборный мещанин!" Ну, мало чего бывает промежду супругов. Уж такая красавица, хрупенькая, на ладошку барин ее сажали и носили, как пирожок: "ах, галочка моя ды-ах, цыганочка моя ах, перышка моя!.." заласкивал. А баловство бывало. И по городам бывали, для прахтики когда ездил. А у кого не бывает-то, барыня, деньги у кого вольные да человек веселый! И закону у них не было, строгости-соблюдения, и в церкву не ходили, о душе и не думалось. Матрос-большевик, помню, говорил, в Крыму жили, "все теперь наши бабы!" От Бога отказались, досыта лопали, ну и "у нас, говорит, кровь играет на сладкое положение выходим!" Вот гроза-то на нас нашла, за Катичку как дрожала расскажу-то. Вот и барин, от сытой жизни.

И в хороших семействах у них бывали, из прахтики. Да в разных На энтих уж он не тратился, а все партреты свои дарил, на память. Цельная у него пачка была в запас, побольше, а то поменьше, по уважению. Были-то какие? Вот даже какие были, с аршин, самые уж уважительные. Да забыла я, барыня, фамилии, где ж упомнить. Андра-шкина? Помнится, была Кто еще? Нет, про Сударикову не слыхала, а шелковиха одна была, только не Сударикова. Мелкова еще, в ресторане-то застрелилась, в заграницу ее увезли после. Да Господь с ними, барыня Нет, Старкову что-то не припомню А Локоткову, может, слыхали у них меховое дело было? Тоже уважительная была; шубу барину какую сделали, за двести рублей, а ей цена за две тыщи. Тогда барыне соболью буу барин подарил, что-то недорого тоже, а какая буа-то от мамаши Катичке досталась.

Как не знать, и барыня про партреты знала, а умел так разговорить, для прахтики так надо, пациенки желают, из уважения. Это уж все потом раскрылось и вспомнить страшно, в наказание так Господь послал. А то и в испытание Анна Ивановна говорила, милосердная сестра. Вот святая душа была-а расскажу-то вам. Сплетни-то доходили, и письма барыне подсылали, со зла которые, пациенки. Растревожится она, закричит:

"Негодник ты негодный, бабник ты, ю-бошник не смей до меня касаться!.." кулачками так затрясет. А он ей, удивится словно:

"Ты что, милая белены объелась?"