После этого нам уже не трудно произнести приговор. Пессимист прав перед оптимистом в том, что, возбуждаемый жалом идеала, не может найти на земле совершенства; не прав же он в том, что не имеет основания и права искать совершенства на земле. Оптимист не прав в том, что недостаточно глубоко и серьезно проникнут сознанием возвышенности идеала и довольствуется низшими требованиями и низшими благами, весьма далекими от совершенства. Однако он прав в том, что здесь, на столь низкой ступени, вообще невозможно высшее совершенство; несмотря ни на что, мы все же видим некоторые проблески будущего света и совершенства.

Таким образом, неразрешимый спор этих двух миросозерцаний представляет новое доказательство бессмертия души человеческой и будущего совершенства. Поскольку в противном случае (то есть если ограничивать развитие человека и человечества пределами земной жизни) мы должны признать неразрешимое противоречие жизни законом мирозданья. Допуская же существование жизни будущего века, мы легко находим разрешение противоречий и можем примирить спорящих на основании высшего закона. Истина всегда там, где находится разрешение затруднений и где данные в опыте явления могут быть познаваемы и объясняемы закономерно, гармонично и целесообразно.

Заключительное доказательство

В истории человечества есть один выдающийся факт, на который можно смотреть как на венец и завершение всех доказательств бессмертия души человеческой, как на наглядное доказательство этого бессмертия и будущей жизни. Этот величайший из фактов всемирной истории - Воскресение из мертвых Спасителя мира Иисуса Христа. Это чудо из чудес составляет основу всего христианства. На нем осно-вываются все наши надежды на вечную жизнь после всеобщего воскресения и победы над врагом нашим - смертью.

Если о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес. А если Христос не воскрес, то вера ваша тщетна: вы еще в грехах ваших. Поэтому и умершие во Христе погибли. И если мы в сей только жизни надеемся на Христа, то мы несчастнее всех людей. Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших. Ибо как смерть через человека, так через человека и воскресение мертвых. Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут... Как мы носили образ перстного (Адама), так будем носить и образ небесного (Христа) (1 Кор. 15: 12-22, 49).

Но действительно ли Иисус Христос воскрес из мертвых?

Воскресение Иисуса Христа есть не только предмет нашей живейшей веры, но оно есть вместе с тем и достоверное, засвидетельствованное, историческое событие. Следовательно, оно должно быть принимаемо всеми беспрекословно наравне со всеми другими достоверными историческими событиями. Однако отрицание реальности воскресения Христова со стороны неверующих началось с самого дня этого события и продолжается до сих пор. Враждебные Иисусу Христу первосвященники и старейшины иудейские распустили молву, будто Он не воскрес, но что ученики Его украли мертвое тело Его, воспользовавшись сном стражи, приставленной к Его гробу, и затем пронесли весть о Его воскресении. Но молва, пущенная иудеями, есть не что иное, как клевета на истину воскресения Христова, и притом клевета самая нелепая. Похищение тела Христова учениками во время сна стражей представляется и невозможным, и безрассудным, если вникнуть во все обстоятельства дела.

Прежде всего, оно представляется совершенно невозможным со стороны апостолов. Известно, что они были людьми робкими и боязливыми - откуда же взялась бы у них такая необыкновенная смелость? Им ли было похищать мертвого, когда оставили живого? Они рассеялись в паническом страхе при виде нескольких рабов с палками, пришедших взять Иисуса - как же отважились бы они напасть на вооруженных воинов? Да и что могло побудить их на такой отчаянный поступок? Зачем им нужно было мертвое тело их Учителя?

Но допустим, апостолы смогли похитить тело своего Учителя. Спрашивается, почему же они не сделали этого в первую ночь (с пятницы на субботу), когда при гробе еще не было стражи, а вздумали исполнить свое намерение тогда, когда гроб был уже под охраной? Притом, если бы им точно захотелось с этой целью воспользоваться сном стражи, то как надлежало бы им поступить в этом случае, по требованию благоразумия? Необходимо было, конечно, со всей возможной скоростью схватить тело и бежать из гроба. А между тем они, как будто нарочно, медлят в пещере, снимают с мертвого погребальные пелены и сударь, укладывают их старательно в известном порядке, в каком после нашли эти вещи Петр и Иоанн (Ин. 20: 6 - 9), и таким образом бесполезно тратят время, столь для них дорогое!

Без сомнения, иудеи выбрали для стражи воинов наиболее преданных им и известных по своей бдительности и благонадежности. Как же могли эти воины допустить такую оплошность? Они говорят: Ученики Иисуса, пришедши ночью, украли Его, когда мы спали (Мф. 28:13). Но как воину ссылаться на сон во время стражи? Да и откуда узнали они об этом воровстве, когда они спали таким крепким сном, что ничего не видели и не слышали? Что за свидетельство спящих?

Наконец похищение тела Иисусова учениками представляется несообразным и невероятным, если рассмотреть обстоятельства, последовавшие за ним. Воины сознаются, что они спали, когда обязаны были бодрствовать; что они допустили похищение тела Иисусова, когда должны были устеречь его. Следовательно, они были виновны в высшей степени, по их собственному признанию. И что же? Их не только не наказывают, а напротив, дают им деньги. Отчего же им оказана такая милость? Известно, как строго взыскивалось тогда за подобные преступления. Ирод велел казнить воинов, стерегших апостола Петра в темнице, за то, что они не устерегли узника, освободившегося из заключения чудесным образом (Деян. 12:19). А воины, не устерегшие тело Христа в гробу, не только оставлены без всякого наказания, да еще и награждены. Не менее виновны были бы и апостолы, если бы они похитили тело своего Учителя, вопреки всем предосторожностям со стороны начальства; однако и их оставляют без внимания, не отыскивают, не судят, не наказывают. Почему же первосвященники и старейшины иудейские, имея полную возможность и к тому же величайший для себя интерес расследовать это дело, так сказать, по горячим следам, вовсе и не думают о его расследовании? Почему они открыто, судебным порядком, не обличают обмана, чтобы этим раз и навсегда заградить уста апостолов?

Далее, через несколько недель, когда апостолы своей проповедью о воскресении Христа Спасителя стали обращать к Нему тысячи иудеев, синедрион потребовал их к себе на суд; но и здесь, на суде, иудейские старейшины не обвиняют и не обличают апостолов в похищении тела Иисуса (Деян. 4: 1 - 21). То же самое повторилось и в другой раз, когда члены синедриона задумали было умертвить апостолов за проповедь о Воскресшем, но, выслушав их, ограничились повторением своего прежнего запрещения - говорить об Иисусе (Деян. 5: 27 - 40). Что же это значит?

Почему синедрион, запрещая апостолам проповедовать воскресшего Христа, не изобличает их в похищении тела Христова и даже не упоминает о похи-щении? Причина очень проста: иудеи сами выдумали сказку о похищении тела из гроба, а потому знали хорошо, что надлежащее расследование этого дела скорее обличит в обмане их самих. Таким образом, клевета, распространенная иудеями во вред истине воскресения Христова, сама произносит решительный приговор своей лживости и несостоятельности.

Здесь в особенности, по замечанию свт. Иоанна Златоуста, "солгала неправда на себя".