коптит, что не надо чистить стекла— целый мир вещей исчез.

А второе открытие— что есть люди, которых на улице давить нельзя.

Потому что в Персии было так: по улице мчится всадник или коляска, и всякий

пешеход спасает свою жизнь, кидаясь к стене; если ты недостаточно быстро

кинулся, тебя кнутом огреют, а если не кинешься— тебя опрокинут: сам

виноват, чего лезешь под ноги лошади! И вот мы ехали, по-моему, в первый день с

вокзала на такси по Елисейским полям, то есть по громадной улице,— тогда

почти не было автомобилей, все было очень открыто, не было никаких магазинов

вдоль улицы, это было очень красиво,— и вдруг я вижу: посреди улицы стоит

человек и никуда не кидается, просто стоит как вкопанный, и коляски, автомобили

вот так проходят. Я схватил маму за руку, говорю: «Мама! Его надо спасти!» Мы

ведь тоже были на машине, могли остановиться и сказать: скорей, скорей влезай,

спасем! И мама мне сказала: «Нет, это городовой». —«Ну так что же, что он

городовой?!» Мама говорит: «Городового нельзя давить». Я подумал: это же чудо!

Если стать городовым, то можно на всю жизнь спастись от бед и несчастий! Со

временем я несколько переменил свои взгляды, но в тот момент я действительно

переживал это как дипломатический иммунитет: стоишь— и тебя не могут

раздавить! Вот это было второе большое событие в моей европейской жизни.

Это все, что я тогда в Париже обнаружил. Потом мы поехали в Австрию—

все в поисках какой-нибудь работы для матери, в Австрии еще была жива бабушкина

старшая сестра, которая была замужем за австрийцем. Потом поехали в северную

Югославию, в область Загреба и Марибора. Там мы жили какое-то время на ферме,

мне было тогда лет семь, и я что-то подрабатывал, делая никому, вероятно, не

нужные работы. Затем снова вернулись в Австрию, потому что в Югославии нечего

было делать, и полтора года сидели в Вене.

И там мне пришлось пережить первые встречи с культурой: меня начали учить

писать и читать, и я этому поддавался очень неохотно. Я никак не мог понять,

зачем это мне нужно, когда можно спокойно сидеть и слушать, как бабушка читает