Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
все мои рассказы о культуре мне в стыд и осуждение, но ничего не поделаешь).
Помню, однажды у нас в кружке мне дали первое задание— думаю, мне было
лет четырнадцать— прочесть реферат на тему «Отцы и дети». Моя
культурность тогда не доходила до того, чтобы знать, что Тургенев написал книгу
под таким названием, поэтому я сидел корпел и думал, что можно сказать
на эту тему. Неделю я просидел, продумал и, конечно, ничего не надумал. Помню,
пришел на собрание кружка, забрался в угол в надежде, что забудут, может быть,
пронесет. Меня, конечно, вызвали, посадили на табуретку и сказали: ну? Я
посидел, помялся и сказал: «Я всю неделю думал над заданной мне темой…»—
и замолчал. И в наступившей тишине прибавил: «Но я ничего не придумал». Этим
кончилась первая лекция, которую я в жизни читал.
А затем, что касается Церкви, то я был очень антицерковно настроен из-за
того, что я видел в жизни моих товарищей католиков или протестантов; Бога для
меня не существовало, а Церковь была чисто отрицательным явлением. Основной мой
опыт в этом отношении был, может быть, такой. Когда мы оказались в эмиграции в
1923году, Католическая Церковь предложила стипендии для русских мальчиков
и девочек в школы. Помню, мама меня повела на «смотрины», со мной поговорил
кто-то и с мамой тоже, и все было устроено, и мы думали, что дело уже в шляпе.
И мы уже собрались уходить, когда тот, кто вел с нами разговор, нас на минутку
задержал и сказал: «Конечно, это предполагает, что мальчик станет католиком». И
я помню, как я встал и сказал маме: «Уйдем, я не хочу, чтобы ты меня
продавала». И после этого я кончил с Церковью, потому что у меня родилось
чувство, что, если это Церковь, тогда, право, совершенно нечего туда
ходить и вообще этим интересоваться, просто ничего для меня в этом не было.
Должен сказать, что я был не единственным; летом, когда бывали лагеря, в
субботу была всенощная, литургия в воскресенье, и мы систематически не вставали
к литургии, но отворачивали борта палатки, чтобы начальство видело, что мы
лежим в постели и никуда не идем. Так что, видите, фон для религиозности у меня