Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
значительную роль, потому что он может поддерживать тело и может вдохновлять
человека на жизнь.
Так что тут есть очень важная и явная пастырская роль каждого врача и
хирурга?
Я думаю, что есть пастырская роль и что она должна выполняться именно в
сознании общения с Богом. Когда я был врачом, то старался, перед тем как увижу
пациента, помолиться, войти в себя, в молитвенный дух, с тем чтобы все, что я
буду делать, исходило из какого-то глубинного общения между Богом, мной и этим
человеком. Бывало, принимая пациентов, я вдруг чувствовал, что теряю связь со
своей глубиной, значит— с Богом. Я тогда говорил находившемуся со мной
пациенту: «Я не знаю, верующий вы или неверующий, но мне надо помолиться. Если
вы верующий, помолитесь со мной, если вы неверующий— сидите смирно!» Я
становился на колени перед иконой святого Пантелеймона и минуту-другую входил в
себя. Христианин-врач должен совершать свое служение под Божиим руководством и
никогда не разрешать себе таких действий, которые он перед Богом не мог бы
оправдать.
Кроме того, можно говорить об очень глубоком сотрудничестве между пациентом
и врачом. Сотрудничество должно существовать всегда, потому что пациент не
может быть просто «объектом» лечения. Если он не сотрудничает, не понимает, что
с ним происходит, не борется за жизнь, за цельность вместе с врачом, то
лекарства не всегда могут помочь.
Когда я впервые оказался в больничной палате, меня потрясло одно— вера
пациента в то, что врач к нему отнесется с благоговением и целомудрием, потому
что он верит в добротность врача: человек, который нормально свою плоть
закрывает от чужого взора, разрешает врачу видеть свое тело, прикасаться к
телу. Этот момент делает возможной встречу на таком уровне, на котором иначе
нельзя встретиться.
Подход врача не может быть просто «научным», в нем должны быть сострадание,
жалость, желание помочь, уважение к человеку, готовность облегчить его
страдания, готовность продлить его жизнь и порой— но это совершенно
несовременный подход— готовность дать человеку умереть.
Сейчас проблема очень осложнилась технически, но помню, когда я поступил на
медицинский факультет и впервые оказался в палате (это были ранние тридцатые
годы), меня удивило, как старые сестры и опытные врачи делали все возможное для
пациента, но в какой-то момент появлялось чувство, что теперь они его