даже сверх всякой возможности, если мы имеем в виду себя самих,— остается

непобежденной и побеждающей. Никто не отнимает у Меня жизни— говорит

Христос— Я отдаю ее свободно (Ин10:18). Нет большей любви, как если

кто положит душу свою за друзей своих (Ин15:13). Видимое поражение, совершенная

победа любви, испытанная до последнего предела.

Этого человека— Иисуса Христа— мы тоже возносим на алтарь. Он

также является для нас мерой всех вещей. Но Он— совсем не тот жалкий

идол, которому безбожный мир призывает нас поклоняться и приносить в жертву

самих себя и других. Поэтому мы, христиане, можем пойти на открытую встречу с

неверующими, с теми, кто находится в поиске, и с теми, кто еще ничего не ищет,

и место нашей встречи— образ человека. Но мы должны быть готовы

утверждать, что человек— больше того, каким его представляет воображение

неверующего. Наше представление о человеке гораздо более величественное, чем

представление тех, кто стремится сделать человека максимально большим в

двумерном мире, из которого Бог исключен. И вместе с тем именно в этой

точке— в видении человека— мы можем встретиться со всеми теми, кто

настаивает, что человек имеет право быть великим и быть предметом поклонения,

потому что мы поклоняемся Тому, Кто— Человек: мы склоняемся перед Ним, Он—

наш Бог.

И теперь я подхожу ко второму пункту этого размышления. Насколько далеко мы

можем идти в переживании окончательной, всецелой, безусловной солидарности с

теми, кто отрицает существование самой возможности этого измерения величия и

глубины? В свое время апостол Павел, говоря об иудеях, был готов на отлучение

от лица Божия, если бы через это мог быть спасен весь народ Божий

(Рим9:3). Не можем ли мы пойти еще дальше и вместе со Христом, а не

против Него, вместе с Богом, а не против Него сказать: «Пусть наша жизнь будет

выкупом за жизнь мира»? И когда я говорю «жизнь мира», я не имею в виду

временное существование, но всеобщую судьбу человечества. Можем ли мы достичь