и мой собеседник, что стоит напротив меня, тоже реален. Эта реальность должна

охватывать всего человека, он не должен довольствоваться частичной реальностью,

реальностью до какого-то предела.

Я этим вот что хочу сказать: когда нас, детьми, вызывает к себе директор

школы на головомойку, потому что мы что-то натворили, то мы видим в директоре

только его директорское качество, человека нет, а есть только директор, как был

бы полицейский, чиновник, прокурор, врач. Нам не приходит даже в голову, что в

нем есть что-то другое. Есть у Евтушенко очень сильное стихотворение, где он

описывает преподавателя, каким видит его ученик. Ученик за ним наблюдает и

думает: что с ним сегодня такое? Он какой-то странный! Он преподает математику

и только что сделал две ошибки в делении. А теперь он сломал мел, остановился и

все стер, хотя и велел нам переписывать с доски.И так далее. В конце

стихотворения мы видим, как преподаватель, забыв надеть пальто и шляпу, идет

через двор, и последняя фраза: «Ушла жена профессора из дома»113. Вот ситуация: был только преподаватель,

не было человека. Таково наше положение по отношению к другим, положение, в

которое мы ставим других по отношению к себе. Пока мы этого не изменим, мы не

будем реальностью, не будут реальностью и другие. Невозможно встретиться с

призрачным существом или с тем, что еще меньше индивидуума, который все же

обладает какой-то реальностью, даже если это реальность болезненная, замкнутая,

лишенная всякой широты.

Это верно и в отношении к Богу, и в отношении к людям. Если в человеке мы

видим только преподавателя, то и приходя к Богу, мы часто становимся на молитву

не перед Живым Богом, а перед идолом, который собрали из сведений и понятий о

Боге. Каждый образ и понятие чему-то соответствует в Боге и в этом смысле

подлинны, но в целом этот сводный образ становится преградой в то мгновение,

когда мы говорим себе: «Вот Бог».

Отношение к личности совершенно иное. Я только что говорил, что проблема

здесь другая: дело не в том, чтобы видеть себя как личность,— мы ведь