Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
одном-единственном слове «Утешитель». Но Спаситель также говорит о Святом Духе,
что Он есть Дух Истины, и все, что Он скажет нам, Он возьмет из того, что
Спаситель Христос Сам говорил, и раскроет это перед нами (Ин16:13—15).
Поэтому одна из черт подлинной духовности— это соответствие и учения, и
веры, и жизни с учением Спасителя Христа. Это очень важно, потому что Господь
есть явление истины, есть Сама Истина, пришедшая в мир. И подлинная духовная
жизнь не может быть основана ни на чем ином, как на Его откровении Себя Самого
и тайн Божиих и воли Божией в Нем. И, наконец, если мы говорим о каких-то
критериях духовности, о том, что может показать нам— и другим,— что
в нас есть жизнь Божия, жизнь Святого Духа, мы можем обратиться к нескольким
местам Священного Писания, в частности, кроме заповедей блаженства, о которых я
уже говорил, к одному очень важному отрывку из Послания к Колоссянам, в третьей
главе. Здесь апостол Павел говорит о дарах, характеризующих тех, кто живет
Духом Святым:
Итак, облекитесь как избранные Божии, святые и
возлюбленные, в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение,
снисходя друг другу и прощая взаимно, если кто на кого имеет жалобу: как
Христос простил вас, так и вы. Более же всего облекитесь в любовь, которая есть
совокупность совершенства. И да владычествует в сердцах ваших мир Божий, к
которому вы и призваны в одном теле, и будьте дружелюбны. Слово Христово да
вселяется в вас обильно, со всякой премудростью; научайте и вразумляйте друг
друга псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в
сердцах ваших Господу. И всё, что вы делаете, словом или делом, всё делайте во
имя Господа Иисуса Христа, благодаря через Него Бога и Отца (Кол3:12—17).
Я сказал раньше, что одно из характерных свойств подлинной, здоровой
духовной жизни— это трезвость. Мы знаем из обычного русского языка, что
значит трезвость по сравнению с опьянением, с нетрезвостью. Опьянеть можно
различно, не только вином: все, что нас настолько увлекает, что мы уже не можем