Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction

победить. Но это не значит, что, потому что мы его не победили, мы ничего не

можем сделать; когда ты ничего не будешь делать, ты тоже будешь тщеславиться:

смотрите, какой я, ничего не делаю, чтобы не запятнать свое дело тщеславием.

Современная наука во многих областях углубилась в какие-то

внечеловеческие пространства. Как к этому относиться?

Мне кажется, что если наши изыскания идут, скажем, в области темных сил, то,

конечно, мы рискуем своей душой. Но если изыскания идут в порядке природы,

Богом сотворенной, будь она земная, планеты или что другое, это все-таки Божия

область; и по существу изучать, что делается на других планетах или звездах, не

грешно. Нашу планету может разрушить то, как мы употребляем те силы,

которые наука нам дает. Но это в большом масштабе тот же вопрос, который,

по-моему, еще Иоанн Кассиан ставил, когда говорил: нож— вещь нейтральная,

а употребление— нет. Можно ножом убить, можно ножом сделать что-нибудь

полезное. Я думаю, что нельзя определять добро или зло вещей просто по

предмету: скажем, употребление того же атома для промышленности или для

бомбы— совершенно разные вещи, но атом есть атом.

Если говорить о светском воспитании как о воспитании в той или другой

определенной идеологии, тогда может быть конфликт; если же речь идет о

воспитании ребенка просто в истории страны, в литературе страны, в языке и в

науке, я не вижу конфликта. Я не говорю, что нет вопросов, скажем, о сотворении

мира, эволюции— это совсем другие темы,— но я не вижу, почему,

когда раскрываются перед нами глубины и богатство мироздания, это должно

препятствовать нашему религиозному изумлению перед Богом. Скажем, для меня

естественный и медицинский факультеты оказались очень важным этапом моей

духовной жизни, потому что, работая научно, я привык к умственной честности, к

признанию, что есть объективные факты, что есть реальность вне меня, что нельзя

просто переиначивать вещи. Поэтому я бы сказал, что естественные науки или

физика, химия— лучшая школа, чем философия, потому что с философией можно