уже недосягаемо для врага, но зато за этой стеной, в той малой темнице

защищенности, которую оно создало, оно умирает, остается темница, остается

богатое, прекрасное здание— но жизни в нем нет138. Это и с нами случается, когда мы свое

сердце делаем неприступным к горю или к радости других ради того, чтобы себя

защитить, чтобы быть спокойными в своем замке, в своей тюрьме. Об этом надо

постоянно думать, потому что постоянно перед нами человек и он нам приносит или

радость, которую мы можем разделить, или горе, которое мы можем разделить, и мы

должны быть готовы разделить и то, и другое, перелить из собственной души в

другую— кровь, жизнь. Русская пословица говорит: где есть любовь, там

радость вдвойне, а горе— пополам. Вот так надо жить— но это

страшно, это опасно. Мы должны быть готовы преодолеть страх и встретить

опасность, и преодолеть то и другое мы можем, только отказавшись от самих себя:

отойди с моего пути, ты— трус, ты себялюбец, ты сластолюбец, ты, который

думаешь о себе самом,— отойди, не закрывай мне возможность видеть, слышать

и соучаствовать!

Второе, чего надо искать,— это чистоты сердца. Христос говорит: чистые

сердцем узрят Бога (Мф5:8), и не только в молитве, не только в

божественном созерцании, но чистые сердцем Бога узрят и вокруг себя и,

вглядываясь в каждого человека, который есть образ Божий, сумеют различить в

изуродованности этой иконы, этого образа первоначальную красоту, которую Бог

вписал в этот человеческий образ. Поэтому чистота сердца не только нам

раскрывает глубины Божии, дает нам созерцать Живого Бога, поклоняться Ему духом

и истиной, любить Его, чистота сердца позволяет нам, как митрополит Московский

Филарет в одной из своих проповедей на Рождество пишет, видеть благодать Божию,

разлитую по всей твари, искрящуюся, сияющую на всем и во всем. Если мы к этому

слепы, если мы в человеке, который перед нами, видим только его изуродованность

и не видим вложенного в него Царства Божия, черты образа Божия, то мы, значит,

слепы и наше сердце темно. Такая слепота говорит не об изуродованности