это, что христианин призван поступать нелепо?

Разумеется, встреча созерцания и делания не определяется нелепостью. Я хотел

сказать, что Бог действует в истории, привнося туда нечто, что не содержится

изначально в данной ситуации. В этом есть неожиданность и, с точки зрения

внешнего человека, чувство какой-то нелепости. Какой же ответ на трагедию мира

в том, что Бог стал человеком да еще погиб на кресте? Понять это можно только

верой, каким-то опытом веры.

Христианское действие в таком специфическом смысле может быть действием

Божиим, только если мы научимся сознательному отношению к самому Богу, к Его

живому слову, к своей жизни, к жизни окружающих людей, когда мы сами делаемся

Божиим действием, скажем, руками Божиими, глазами Божиими, голосом Божиим.

Замечательно в этом плане определение Иоанна Крестителя у евангелиста Марка,

повторение слов пророка Исаии: глас вопиющего в пустыне (Мк1:3).

То, что говорит Иоанн,— это настолько не он сам, но именно то, что

Бог имеет сказать, что сам Иоанн— только голос, который звучит через

человека. Это Божий голос, звучащий через человека, это даже не человек,

который говорит божественные слова, настолько он прозрачен; вот пример.

Дальше: что мы можем сделать? Конечно, мы не начинаем на вершинах созерцания

и не можем сказать: отныне все, что я буду делать, будет Божественным

действием. Но я могу сказать: отныне я буду учиться смотреть, учиться слушать

человека, слушать свою совесть, слушать слово Божие. Я буду учиться не кидаться

в бой раньше, чем пойму,— а мы это делаем постоянно: мы еще не

поняли, а уже действуем. Затем надо понять, что означает послушание воле

Божией. Послушание означает слушать и перерастать себя самого тем, что

приобщаешься к мыслям Бога, к Его волеизъявлениям. В каком-то отношении и в

этом— планомерная, осмысленная деятельность христианина, при условии, что

она не настолько «планомерна» и «осмысленна», что Богу там никакого места не

нашлось. Иногда бывает, что мы все спланируем для Бога и так тесно все спланируем,