политично, социально, и тема о христианском единстве ушла далеко на задний

план.

Это— экуменическое движение в официальном его виде. На местах оно

сыграло громадную роль, потому что сделало возможным для людей встречаться без

ненависти, встречаться с интересом, с какой-то открытостью, даже молиться

вместе. На ранних межцерковных собраниях католикам было запрещено молиться с

другими, поэтому католики стояли за дверью собрания в ожидании, что собрание

кончит молиться, и потом вступали и садились на места для обсуждения темы, а

когда в конце предстояла молитва, все католики выходили поспешно, чтобы только

не «оскверниться» общей молитвой. Теперь этого нет; теперь они участвуют, порой

руководят общей молитвой, порой молятся вместе с другими. Это же в том или ином

виде относится к разным другим группировкам; атмосфера между христианами

изменилась колоссально благодаря экуменической работе, но сближение сейчас, в

широком масштабе, в экуменическом движении как таковом, уже отошло на второй

план— есть слишком много иных тем. А в некоторых странах (боюсь говорить

обо всех, но Англию я знаю довольно-таки хорошо) все попытки воссоединения

пошли на снижение, то есть на абсолютный минимум: если ты можешь сказать, что

веришь во Христа,— хватит с нас; веришь ли ты, что Он Бог, веришь ли в

Евангелие, веришь ли в Воскресение Христово— мы не будем тебя спрашивать;

мы только спросим: «Веришь ли во Христа?» И на этих началах, конечно, не может

быть никакого воссоединения, которое бы чего-либо стоило.

Сейчас огромный кризис веры на Западе, конкретной веры. Я вам могу дать

примеры. Профессор догматики в университете в Оксфорде выпустил книгу, которая

называется «Миф о Воплощении»,— он просто не верит в Воплощение. Наша

православная студентка на богословском факультете в Лондоне участвовала в

семинаре и что-то сказала о Воскресении Христовом; профессор-англиканин ей

сказал: «Не саботируйте собрание!» Она возразила: «Простите, я верую в

Воскресение». —«Глупости! Если вы будете продолжать об этом говорить, я