Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
стать последним, что этот момент нам дан, чтобы достичь какого-то совершенства,
что слова, которые мы произносим,— последние наши слова, и поэтому должны
выражать всю красоту, всю мудрость, все знание, но также и в первую
очередь— всю любовь, которой мы научились в течение своей жизни, коротка
ли она была или длинна. Как бы мы поступали в наших взаимных отношениях, если
бы настоящий миг был единственным в нашем распоряжении и если бы этот миг
должен был выразить, воплотить всю нашу любовь и заботу? Мы жили бы с
напряженностью и с глубиной, иначе нам недоступными. И мы редко сознаем, что
такое настоящий миг. Мы переходим из прошлого в будущее и не переживаем реально
и в полноте настоящий момент.
Достоевский в дневнике рассказывает о том, что случилось с ним, когда,
приговоренный к смерти, он стоял перед казнью,— как он стоял и смотрел
вокруг себя. Как великолепен был свет, и как чудесен воздух, которым он дышал,
и как прекрасен мир вокруг, как драгоценен каждый миг, пока он был еще жив,
хотя на грани смерти. «О,— сказал он в тот миг,— если бы мне
даровали жизнь, ни одно мгновение ее я не потерял бы…»27 Жизнь была дарована— и сколько ее
было растеряно!
Если бы мы сознавали это, как бы мы относились друг ко другу, да и к себе
самим? Если бы я знал, если бы вы знали, что человек, с которым вы
разговариваете, может вот-вот умереть и что звук вашего голоса, содержание
ваших слов, ваши движения, ваше отношение к нему, ваши намерения станут
последним, что он воспримет и унесет в вечность,— как внимательно, как
заботливо, с какой любовью мы бы поступали! Опыт показывает, что перед лицом
смерти стирается всякая обида, горечь, взаимное отвержение. Смерть слишком
велика рядом с тем, что должно бы быть ничтожно даже в масштабе временной
жизни.
Таким образом, смерть, мысль о ней, память о ней— как бы единственное,
что придает жизни высший смысл. Жить в уровень требований смерти означает жить