Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
любовью одного человека с готовностью оставить все и быть с ним, последовать за
ним, куда бы он ни пошел. А слово «Агнец» напоминает нам о ветхозаветном
пасхальном ягненке, который впервые был заклан в ту ночь, когда евреи бежали из
Египта (Исх12): непорочный, невинный агнец, жертва человеческого греха. Позже
этот образ был перенесен на Спасителя Христа как на непорочного Страдальца,
который принял муки, потому что люди отпали от Бога и перестали быть в полном
смысле людьми.
Итак, образ, данный нам в лице Невесты Агнца,— образ
трагической любви; любви, проходящей свой путь в нашем трагическом мире в
полном сознании этого трагизма, принимающей этот трагизм не как нежеланную,
отвергаемую муку, а как призвание, как участие и в судьбе самого мира, и
в тайнах Божиих.
Оба эти образа говорят о любви: любви совершенной, любви жертвенной до
конца, любви ликующей. В одной древней рукописи Евангелия есть место, где
спрашивают Христа: «Когда придет Царство Божие?» И Христос отвечает: «Царство
Божие уже пришло там, где двое— уже не двое, а одно».
Можно тогда поставить вопрос: если Царство Божие на самом деле пришло в
браке, то каково отношение этого Царства к человеку, выбирающему одинокую
жизнь? В Церкви существуют два института, которые кажутся противоположными друг
другу: это брак и монашество. Вместе с тем для всякого человека, который
принадлежит Церкви, является ее членом, живет ее жизнью, совершенно ясно, что
противоречий в ее бытии, ее сущности быть не может. И на самом деле, если
продумать вопрос о браке и монашестве в их существе, делается ясно, что брак и
монашество— как бы два лика одной и той же Церкви. В браке единство
бросается в глаза: двое соединяют свою судьбу так, чтобы весь свой земной путь
пройти вместе. В монашестве человек отходит от той личной человеческой близости,
которая составляет радость и полноту брака, как бы в предвкушении того времени,
когда Бог победит, когда победит все, что есть лучшего в человеке. Да, монах от