основание для подлинного целомудрия, то есть внутреннего и внешнего состояния,

когда человек не стремится ни к чему вне тех отношений, какими является эта

единственная любовь,— есть любовь, единственность любви, тот факт, что

истинно любить можно только одного человека, а все другие люди входят—

каждый в отдельности и все вместе— в нейтральную категорию: это люди, это

больше не мужчины и женщины, не существа, обладающие полом. Но любимый человек

тоже не есть то, что на современном языке называют «объект влечения»; это лицо

другого пола, но и здесь понятие пола далеко выходит за рамки пола физического:

оно определяется в категориях мужественности и женственности, оно охватывает и

характеризует человека в каждой детали его существа, а не просто с точки зрения

продолжения рода. Кроме того, апостол Павел ясно указывает, что в этом

единственном, незаменимом отношении брака открытие одного человека другим

всегда имеет глубину духовного порядка— иначе нет данных для брака. И в

этих отношениях тело одного полностью принадлежит другому не в том смысле, что

он может распоряжаться им насильственно, без благоговения, без уважения, а в

том смысле, что поскольку два тела составляют уже одно, то и жизнь едина как

жизнь четы и нет жизни, которая принадлежала бы одному или другому отдельно.

Но, с другой стороны, апостол Павел утверждает также, что оба супруга могут

удаляться друг от друга: не отказывать другому в близости, а позволить другому

отойти ради их духовной жизни. Бывает время молитвы, бывает время духовного

углубления, время, когда человеческое существо соединяется с Богом особым

образом, когда благодать и опытное познание овладевают не только духом его, не

только его психологическим и умственным «я», но даже и телом. Есть моменты,

когда всякие физические отношения, даже, как это видно из житий святых, самое

простое прикосновение становится невозможным, ибо благодать, как пламя,

овладела этим существом, и нет больше места ни для чего до тех пор, пока эта

дарованная и принятая благодать не станет едино с человеком так глубинно, что

сделается общим достоянием. Но мне кажется ясным, что воздержание тут является