эти воды, мы погружаемся как бы в те воды, которые изначально задумал и

сотворил, а позже освятил Господь.

И то же самое мы можем сказать о Причащении Святых Тайн. Мы причащаемся

Хлебу и Вину, но этот Хлеб и это Вино непричастны человеческому греху

изначально. Земля, в которой прорастет колос, чиста перед Богом, она не

греховна, она осквернена. И это разные вещи. Зерно, которое бросается в нее,

тоже чисто. Воздух, дождь, тепло, которые Господь дает, чтобы взошел колос, от

Него. И человеческий труд их приводит в реальность, и человек своей верой,

своей преданностью Богу их приносит Богу в дар: Твоя от Твоих… Это все

Твое, Господи, не мое, я Тебе это приношу, отдаю, возвращаю. Оно было предано

во власть зла человеческой злой волей, доброй волей человеческой оно отдается

Богу. И ставши чистым, освященным, пронизанным благодатью, оно соединяется с

человечностью, то есть с материальностью, если можно так выразиться, самого

Тела и Крови Христовых, и мы приобщаемся через материальность к тому, Кем

является Господь Иисус Христос и приобщаемся к Богу.

Поэтому целомудрие надо понимать именно в этом порядке: наше тело является

частью неоскверненного мира, вернее, чистого мира, который осквернен человеком.

И возвращая его Богу, мы его делаем чистым. И целомудрие именно заключается в

том, чтобы относиться к своему телу и к своей душевности как к святыне, которая

пронизана Божественным присутствием. И когда человек вступает в телесное

общение в браке, это не осквернение, это момент, когда один человек

другому— который его любит, его уважает, который к нему относится с

благоговением,— отдает свою чистоту, чтобы своей чистотой поделиться с

тем, кто в чистоте сердца, в духовном целомудрии его воспринимает. И тогда брак

делается действительно таинством, то есть тайной, в которой уже совершается

единство двух в чистоте и в святости брака. Вот, мне кажется, где целомудрие и

в чем его корень и значение.

Воздержание— другое дело. Человек может воздерживаться от всего