материального мира, и теперь она покидала его. Молодой человек пришел к ней

вечером, она уже не отзывалась на внешний мир. Он сел у ее постели и стал

молиться; он молился, как мог, и словами молитв, и в молитвенном безмолвии, с

чувством благоговения, с состраданием, но и в глубоком недоумении. Что

происходило с этой женщиной, вступавшей в мир, который она всегда отрицала,

которого никогда не ощутила? Она принадлежала земле— как могла она

вступить в небесное? И вот что он пережил, вот что, как ему казалось, он

уловил, общаясь с этой старой женщиной через сострадание, в озадаченности.

Поначалу умиравшая лежала спокойно. Затем из ее слов, возгласов, ее движений

ему стало ясно, что она что-то видит: судя по ее словам, она видела темные

существа, у ее постели столпились силы зла, они кишели вокруг нее, утверждая,

что она принадлежит им. Они ближе всего к земле, потому что это падшие твари. А

затем вдруг она повернулась и сказала, что видит свет, что тьма, теснившая ее

со всех сторон, и обступившие ее злые существа постепенно отступают, и она

увидела светлые существа. И она воззвала о помиловании. Она сказала: «Я не

ваша, но спасите меня!» Еще немного спустя она произнесла: «Я вижу свет». И с

этими словами— «я вижу свет»— она умерла.

Я привожу эти примеры для того, чтобы вы могли понять мое отношение к смерти,

почему я вижу в ней славу, а не только скорбь и утрату. Я вижу и скорбь,

и утрату. Примеры, которые я вам дал, относятся либо к внезапной, либо к

насильственной смерти— смерти, которая приходит, как вор в ночи. Обычно

так не случается. Но если вам встретится подобный опыт, вы, вероятно, поймете,

как можно, хотя в сердце жгучая боль и страдание, вместе с тем радоваться, и

каким образом— об этом мы еще поговорим— возможно в службе

погребения провозглашать: Блажен путь, воньже идеши днесь, душе, яко

уготовася тебе место упокоения31,

и почему ранее в этой же службе мы как бы от лица умершего, употребляя слова

псалма, говорим: Жива будет душа моя и восхвалит Тя, Господи (Пс118:175).