смысле. Боль, которая в Нем рождалась при виде намеренного зла, выражалась в

том, что Он не мог этого выдержать, не сказав строгое, суровое слово. К нам же

апостол Павел в Послании к Ефесянам обращается с предупреждением о том, что и

наш гнев должен бы быть святой гнев, то есть без греха, без раздражения, такой

гнев может быть выражением предельной боли:

Гневаясь, не согрешайте: солнце да не зайдет

во гневе вашем; и не давайте места диаволу. Кто крал, вперед не кради, а лучше

трудись, делая своими руками полезное, чтобы было из чего уделять нуждающемуся.

Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, а только доброе для назидания

в вере, дабы оно доставляло благодать слушающим. И не оскорбляйте Святаго Духа

Божия, Которым вы запечатлены в день искупления. Всякое раздражение и ярость, и

гнев, и крик, и злоречие со всякою злобою да будут удалены от вас; но будьте

друг ко другу добры, сострадательны, прощайте друг друга, как и Бог во Христе

простил вас (Еф4:26—32).

Я хочу обратить ваше внимание на два места: гневаясь, не согрешайте; и

дальше: не оскорбляйте Святого Духа Божия, Которым вы запечатлены в день

искупления. И всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик, и злоречие со всякою

злобою да будут удалены от вас. Такой подход мы встречаем не только в

Священном Писании, а везде, где говорится слово из глубин опыта

человеческого— не злого, а опыта, достойного человека. Вы, наверное,

помните, как в «Братьях Карамазовых» старец Зосима рассказывает о своей юности.

Он говорит: люди-то были хорошие, да поступали плохо204. Он умел различить между поступком и

человеком, умел, ненавидя зло, жалеть преступника и не обманываться, будто,

ненавидя человека, мы ненавидим действующее в нем зло. Зло в человеке это

раненность грехом. Зло в человеке— это болезнь, в худшем случае—

это одержимость, состояние, которое должно было бы вызывать в нас жалость и

сострадание. Это мы и видим во Христе в предельном смысле, потому что Он пришел

грешников спасти— и какой ценой! Он Сам говорит: Нет больше той любви,