книги Бытия до изгнания человека из рая— это рассказ на языке падшего

мира о том, что было до падения262.

Языка для передачи этого у нас нет. И все то, что говорится в этих первых трех

главах (Быт1—3),— это язык падшего мира, старающийся передать

события, о которых опытно никто уже не знал. Поэтому отец Сергий начало книги

Бытия называл не историей человечества, а метаисторией, то есть сверхисторией,

за краем истории. Это история в том смысле, что все это происходило, но мы не

знаем, что такое это, и у нас нет языка, чтобы передать эти события

на том языке, на котором они должны были быть выражены, если бы не было

падения.

И дальше: культура еврейского народа изменялась, изменялись образы и

картины. Мы часто читаем Писание, не особенно волнуясь о том, что то или другое

место нам кажется странным, непонятным. Я помню, как группе детей рассказывали

о Самсоне и Далиде, о том, как вся сила Самсона заключалась в его длинных,

никогда не подрезанных волосах (Суд16:16—19). И дети это воспринимали, ну

как магию, какое-то чудо, и все. На самом же деле и в древности, и позже

длинные волосы, которых никогда не касались ножницы, носили люди, которые всю

свою жизнь, всего себя посвятили Богу (Чис6:2,5). И пока Самсон был

богопосвященным человеком и нес знак этого, у него была неодолимая сила,

но когда он отдал себя во власть Далиды и та отрезала ему эти волосы в знак

того, что он больше не Божий, а ее собственность, вся сила ушла. Если бы мы так

передавали детям суть, вместо того чтобы из этого события сделать нелепый

рассказ о какой-то ветхозаветной магии!

Есть другие места, которые озадачивают нас. Почему, например, в целом ряде

мест говорится о том, что израильтяне начали молиться на высотах, на вершинах,

на пригорках и Бог отвернулся от них (напр., 4Цар17:9—18)? Почему

нельзя было молиться на пригорке или на какой-нибудь горе или на высоте?

Потому, что это было знаком, что они молятся так, как молятся язычники, они