Metropolitan Anthony of Sourozh. Transaction
пусть моя молитва вознесется к Тебе, как благоухание ладана (Пс140:2).
Она не понимала, но до ее сердца умилительно нечто дошло. Но мы не можем так
молиться, мы должны молиться, зная, что мы говорим, потому что в
конечном итоге только глубокое, ясное понимание того, что мы говорим Богу,
может нас постепенно поднять на новые высоты.
Есть другие выражения на славянском языке, которые перед нами ставят вопрос,
например: очи мои выну ко Господу (Пс24:15). «Выну» на славянском
значит «всегда»: мои глаза всегда обращены ко Господу. Но я вспоминаю, как
некто мне говорил: «Как совпадает это ветхозаветное слово со словами Христа о
том, что, если тебя соблазняет око твое, вырви его, потому что лучше тебе войти
в Царство Небесное с одним глазом, чем остаться с двумя глазами вне его»
(Мк9:47). Вот второй пример. И можно было бы привести довольно большое
число подобных примеров. Поэтому я и говорю, что когда мы выбираем молитвы,
которые будем произносить и приносить Богу, а в свое время, может быть, возносить
Ему, то мы должны очень внимательно относиться к тому, что сказано, что значат
эти слова. Это первая стадия.
А вторая стадия заключается в том, чтобы поставить перед собой вопрос
совести, строгий вопрос: чему соответствуют эти слова в моей жизни, и
соответствует ли то, что я произношу, тому, что тот или другой святой написал в
момент, когда его душа рвалась к Богу, когда молитва била из его сердца, как
кровь из смертельной раны.
Есть масса слов, масса выражений в молитвах, которые требуют от нас не
только понимания того, что сказано, но честного ответа, ответа всей души и всей
жизни. В начале Молитвы Господней мы говорим: Отче наш, Отец наш. Можем
ли мы это сказать? В каком-то смысле можем, потому что Бог нас сотворил и с
нами обращается, как добрый, ласковый, вдумчивый, опытный отец обращается со
своими детьми. Но являюсь ли я сыном такого отца? И как мне стать таким сыном,
который может от души Бога называть Отцом? Кто-то из отцов Церкви говорит о