пусть моя молитва вознесется к Тебе, как благоухание ладана (Пс140:2).

Она не понимала, но до ее сердца умилительно нечто дошло. Но мы не можем так

молиться, мы должны молиться, зная, что мы говорим, потому что в

конечном итоге только глубокое, ясное понимание того, что мы говорим Богу,

может нас постепенно поднять на новые высоты.

Есть другие выражения на славянском языке, которые перед нами ставят вопрос,

например: очи мои выну ко Господу (Пс24:15). «Выну» на славянском

значит «всегда»: мои глаза всегда обращены ко Господу. Но я вспоминаю, как

некто мне говорил: «Как совпадает это ветхозаветное слово со словами Христа о

том, что, если тебя соблазняет око твое, вырви его, потому что лучше тебе войти

в Царство Небесное с одним глазом, чем остаться с двумя глазами вне его»

(Мк9:47). Вот второй пример. И можно было бы привести довольно большое

число подобных примеров. Поэтому я и говорю, что когда мы выбираем молитвы,

которые будем произносить и приносить Богу, а в свое время, может быть, возносить

Ему, то мы должны очень внимательно относиться к тому, что сказано, что значат

эти слова. Это первая стадия.

А вторая стадия заключается в том, чтобы поставить перед собой вопрос

совести, строгий вопрос: чему соответствуют эти слова в моей жизни, и

соответствует ли то, что я произношу, тому, что тот или другой святой написал в

момент, когда его душа рвалась к Богу, когда молитва била из его сердца, как

кровь из смертельной раны.

Есть масса слов, масса выражений в молитвах, которые требуют от нас не

только понимания того, что сказано, но честного ответа, ответа всей души и всей

жизни. В начале Молитвы Господней мы говорим: Отче наш, Отец наш. Можем

ли мы это сказать? В каком-то смысле можем, потому что Бог нас сотворил и с

нами обращается, как добрый, ласковый, вдумчивый, опытный отец обращается со

своими детьми. Но являюсь ли я сыном такого отца? И как мне стать таким сыном,

который может от души Бога называть Отцом? Кто-то из отцов Церкви говорит о