чтобы она стала телом.

Взгляните на жития святых, вспомните видение Мотовилова. Он видел святого

Серафима во славе, когда тот всем своим телесным существом засиял перед ним, и

Мотовилов не мог на него смотреть, потому что ломило глаза. И преподобный

Серафим сказал: «Ты не мог бы меня таким видеть, если бы сам в это мгновение не

был таким». Это то, что мы видим также на горе Преображения, о чем я уже

говорил: как Христос вдруг весь засиял Божественным светом всей плотью Своей

непорочной, совершенной, неоскверненной. Но и одежда Его засияла. Свет лился на

все, что окружало Его, эти лучи пронизывали и камни, и утесы, и растения, и из

глубин, из недр каждого вещественного предмета, которого касался этот свет,

засиявал вечный Божественный свет (Мк9:2—3). Потому что вещество этого

мира не пало— пал человек, и мы осквернили и оскверняем этот мир,

и от нас зависит, нам поручено под руководством Христа стать водителями,

наставниками этого мира обратно в райское состояние. Но для этого человек

должен сам вернуться к Богу, приобщиться к Нему так, как святые приобщались.

Мы уже говорили о рождении Евы от Адама, о том, как всецелый человек как бы

разделился на два лица и оба эти лица увидели друг в друге ту совершенную

красоту, хотя бы изначальную, к которой были призваны. Но после того как

человек отпал от Бога, не отрекся от Него, а просто заблудился, они перестали

видеть друг друга такими, какими каждый видел себя и другого. По словам святого

Мефодия Патарского, они глядели друг на друга и говорили: это alter ego, это

«другой я сам». В тот момент, когда они отпали от Бога, Который является силой,

соединяющей их, они смотрели друг на друга и каждый из них сказал (опять-таки,

по мысли этого святого): я— ego, тот— alter, другой. Уже не друг

в русском смысле слова, то есть самый близкий мне человек, другой я, «я»

в ином лице, а другой как иное существо. И вот в этот момент (об этом

Лосский писал несколько раз284)

вместо двух лиц стали друг перед другом два индивида.