самого себя, а как чужого, как нагого.

Здесь начинается история падшего мира: вместе с падением человека пала и вся

природа, весь мир, потому что, как я говорил уже не раз, человек был создан для

того, чтобы быть вождем этого мира от тварного совершенства в приобщенность к

Божественной красоте, к Божественной жизни. Человек сам отпал и уже не может

этот мир вести, и весь мир заколебался, и весь мир превратился в нечто

страшное. Вы, может быть, помните это место книги Бытия, когда после потопа

человеку, который настолько отпал от Бога, что больше не может жить только

своей приобщенностью Богу, Господь говорит: теперь тебе все твари отданы, они

будут твоей пищей, а ты будешь их ужасом (Быт9:1—7). Вот то соотношение,

которое теперь, со времен падения, существует между нами и сотворенным миром.

Вместо того чтобы быть как бы вершиной этого мира, быть вождем этого мира от

земли на небо, быть проводником Божественной красоты, славы, святости в этот

мир, мы стали предметом страха и ужаса для остальной твари. И мы это видим

постоянно вокруг нас, и— увы!— мы это видим и в самих себе.

Но все ли разбилось одновременно с падением человека? Нет, не все. Один из

отцов Церкви (кажется, святой Григорий Великий) писал о том, что мир не мог бы

продолжать существовать без таинств, то есть без таких действий или таких

состояний, когда Божественное вливается в тварное, когда тварное перерастает

себя самого, когда Божественное, вливаясь в тварное, приобщает тварность к

вечному и к Божественному. И он говорит, что единственное таинство падшего

мира— это брак; брак, понимаемый как соединение двух существ, которые

друг на друга посмотрели, возлюбили друг друга так, чтобы уже не видеть друг в

друге иного, чужого, не видеть другого как наготу, а увидеть другого как

красоту. Брак, по слову этого святого, является единственным таинством, которое

весь мир держит с момента его сотворения и даже с момента его падения. Брак не

как формальность, не как обряд, а как то чудо, которое позволяет двум людям

друг на друга посмотреть и сказать: мы уже не двое, а двоица, мы едины, мы