разыскивать среди множества подставных личностей. Моментами пробивается что-то

подлинное, моментами, когда мы забываем о себе, эта глубинная реальность

становится конкретной. Это бывает в мгновения, когда радость охватывает нас до

такой степени, что мы забываем следить за собой как бы извне, или в мгновения

раздирающего душу горя, когда мы тоже не наблюдаем за тем, как живем, забываем

и о тех, кто смотрит на нас, судит нас, в мгновения углубленности, когда нас

охватывает чувство трагичности или восхищения. В такие моменты мы улавливаем в

себе что-то подлинное. Но едва оно мелькнет, как очень часто— слишком

часто!— мы отворачиваемся, не хотим встретиться с ним лицом к лицу: нам

страшно, оно нас отталкивает.

И, однако, это единственное, что в нас есть подлинного. И Бог может спасти

наше подлинное «я», как бы уродливо оно ни было, но Он не может спасти

воображаемую личность, которую мы пытаемся поставить перед Ним или играем

целыми днями перед другими людьми и перед самими собой. За пределами этих

случайных, мимолетных проявлений нашего подлинного «я» нам надо систематически

искать в глубинах, что мы такое перед Богом, искать Бога в себе, искать себя в

Нем. Это требует постоянного размышления, изо дня в день, всю жизнь.

Начать можно с простого. Читая Священное Писание, если мы честны, мы

признаем, что некоторые места нас мало трогают, не задевают: мы готовы

согласиться с Богом, потому что ничто не побуждает нас возражать Ему. Мы готовы

принять ту или другую заповедь или действие Божие, потому что они не задевают

нас непосредственно и мы еще не видим, чего они от нас потребуют. Другие места,

если говорить откровенно, нас отталкивают. Если бы у нас хватило мужества, мы

бы сказали Богу «нет!». Эти места надо тщательно отметить. Они позволяют нам

измерить расстояние между нами и Богом, но также— и это, вероятно, еще

важнее для нашей цели— они позволяют измерить расстояние между нашим

теперешним «я» и тем, во что мы могли бы вырасти. Потому что Евангелие—

не перечень формальных заповедей, это ряд внутренних образов. И всякий раз,