смерти. Смерть— реальность настолько противоестественная, что все

в мире, любая тварь, трепещет перед ней.

Что касается обусловленности, я думаю, смерть нам предстает по-разному, в

зависимости от возраста и положения. Мне кажется, что обычно мы начинаем

задумываться о смерти несколько запоздало. Мы думаем о ней, когда она начинает

разрушать наше тело, когда нас настигают старость или болезнь, когда мы

начинаем рассыпаться, когда угасает в нас жизненная сила. Тогда мы задумываемся

о смерти— и думаем о ней ложно. Чувствуя в себе силы распада, мы думаем,

будто смерть— не что иное, как последний этап этого распада, ничего

больше. Разумеется, наше тело будет разлагаться и обратится в прах. Но смерть

несет не только распад. Часто можно видеть, что по мере того, как слабеет тело,

внутренняя жизнь, настоящая жизнь нарастает до такой степени, какой

человек не знал раньше.

Когда мы молоды, мы не думаем о смерти, потому что она нам чужда,— разве

что она отняла у нас близких, родителей. Но в других отношениях она нам не

чужда, и вот тогда-то и нужно думать о смерти, потому что тогда мы можем

рассматривать ее самые различные аспекты. Я уже много распространялся на эту

тему, но сказал гораздо меньше, чем надо бы. Страх смерти охватывает нас в

первую очередь изнутри. Страх поддерживается обществом— не потому, что

оно хочет, чтобы мы боялись смерти, а именно из-за нашего нелепого к ней

подхода. Долгое время смерть окружали всякой жутью. Не знаю, существует ли это

еще, но вспомните «похороны по первому разряду»— черные драпировки и тому

подобное, и все это здесь, во Франции. Смерть окружали мрачной

атрибутикой— и не только общество в целом, но и Церковь. В этом смысле

ответственность лежит и на религии. Смерти надо вернуть ее значение рождения в

вечную жизнь. В Православной Церкви похороны совершаются не в черных, а в

цветных облачениях, потому что в действительности тут— радость. Мы стоим

на отпевании с возжженными свечами, служба подобна воскресной утрени. Нам