отзывается двояким образом: оно участвует в усилии человека обрести внимание и

приспосабливается к предмету внимания. Этот двойственный процесс протекает не

случайно, в нем участвуют различные части тела в соответствии с предметом

внимания, и тот же предмет, в зависимости от того, переживается ли он в мысли

или в чувстве, побуждает ли к действию или остается бездейственным, в

зависимости от большей или меньшей степени аскетической чистоты, затрагивает

различные центры сосредоточения внимания. Тема «прокладывает себе путь». Только

блуждающая мысль, не связанная с определенным душевным состоянием, лишена

физического места. Она жужжит в голове, не способная собраться, подобная, по

слову Феофана Затворника, беспорядочной стае мошек (по Вивекананде:

«произвольным прыжкам обезьян с ветки на ветку»314).

Как только появляется господствующая мысль или всеподавляющее чувство, вся

душевная деятельность объединяется вокруг них, приобретает бльшую

целостность, бльшую связность, поле сознания суживается и озаряется, и

немедленно обнаруживается телесно-душевное «место», центр внимания и

характерные для него душевно-телесные явления.

Трудничество, телесный подвиг— вот единственные средства придать

молитве полную устойчивость. Спонтанная молитва, родившаяся из восторга или

чувства трагичности, зависит от слишком многого; лишь молитва, родившаяся из

убеждения, приносимая твердой волей, может поставить нас перед лицом Божиим. В

Православной Церкви молитвой устойчивости по преимуществу является так

называемая Иисусова молитва: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя,

грешного!

Встреча человека с Богом в устойчивой молитве непременно приведет к

безмолвию, молчанию. Следует сразу различить два рода безмолвия: безмолвие

Божие и внутреннее безмолвие человека. Молчание Бога, часто более тяжелое, чем

был бы Его отказ, молчание-отсутствие, о котором мы уже говорили, и, с другой

стороны, внутреннее безмолвие человека, более глубокое, чем слова, более живое,