через прощение. Но прощение надо понимать несколько иначе, чем это делается

обычно. Слишком часто мы считаем, что простить означает «забыть»,

«зачеркнуть», «навсегда изгладить» какое-то событие. Мне думается, это не так.

Прощение начинается гораздо раньше, оно не устояло бы, если бы речь шла просто

о том, чтобы «зачеркнуть» нечто. Прощение начинается в момент, когда человеку,

который всей своей тяготой, своей жестокостью, своей безответственностью

раздавил нас, мы говорим: «Я тебя принимаю. Я тебя принимаю, я тебя беру

на свои плечи, как Христос взял крест. Я тебя принимаю, каков ты есть, как

крест, на котором я, быть может, умру, но тогда получу право сказать: Отче,

прости ему, он не знает, что делает». Прощение начинается в момент, когда я

принимаю виновного, ничего не требуя, не говоря ему: я тебя отброшу, если ты не

переменишься, не спрашивая его: переменился ли ты достаточно, чтобы заслужить

мое прощение? Мы можем взять на себя— словно крест, который нес Христос,—

тяготу тех, кто раздавил нас, и на этом пути к Голгофе, через наше соучастие в

Страстях Христовых, через наше собственное крестоношение, наше прощение

получает преображающую силу. Жан Даниелу как-то сказал, что страдание—

единственная точка соприкосновения между злом и его невинной жертвой. Когда

зло, словно нож, врезается в душу или тело человека, жертва, страдая,

приобретает подлинную божественную власть простить, сказав Богу:

«Господи, по Твоему примеру, по Твоему учению я простил. Тебе нечего взыскать с

него». В этом— сила прощения, которое принадлежит нам, когда мы являемся

жертвой, и сила возрождения для тех, кто виновен перед нами. Если они живы, их

может коснуться благодать, если они умерли, их может покрыть прощение от Бога.

Примирение— дело божественное, но и нам оно доступно. Я знаю, мои слова

звучат призывом к подвигу. Но христианская жизнь, христианское обновление,

воскресение, восстанавливающее нас к жизни от смерти,— не просто дар от

Бога: оно требует от нас предельного усилия, вседушной, всецелой отдачи

себя, стремления стать во Христе искупительной жертвой, если придется—