православное богослужение раскрывает все библейское откровение— в

молитве, в жестах, в иконе, в движении. Это очень важный элемент богослужения.

Оно— школа духовной жизни, оно— некая точка, встреча с Богом и с

миром в Боге. В нем есть подлинная непосредственность, которая, однако,

превосходит эмпирическое чувство каждого из его участников. Это священное

чувство, которого уже достигла община. Сама община больше нас и в Боге

превосходит самое себя, это священная встреча, в сердцевине которой главное:

таинственное предстояние лицом к лицу с Богом, где Бог встречает человека не

только через слово и незримую благодать, но и через преображенное вещество.

Воды крещения, приносимые Богу актом веры и верности, становятся не только

первозданными водами, но и той водой, которую Христос обещал самарянке

(Ин4:10, 13—14). Хлеб и вино, уже ставшие Телом и Кровью Христовыми,

предвосхищают день, когда Бог будет все во всем (1Кор15:28).

Но за пределом этой личной встречи Бога и людей в Церкви, за пределом встречи

человека с миром, открываемым в Боге, есть суровое, трагическое противостояние

христианина и мира, куда христианин входит, чтобы послужить миру по образу Сына

Божия, ставшего человеком в акте подлинного и полного, окончательного и

безвозвратного воплощения. Сын Божий воплотился, так сказать, до конца, Он

сделался неотъемлемой частью человеческого становления, и в этом процессе

молитва становится предстательством и предстательство делается совершенной

Голгофской жертвой.

Между экстазом, невыразимостью встречи и нашим присутствием в мире есть

напряжение, несоответствие: оно отражает неспособность человека жить полнотой

Божественной жизни и не терять притом связи с собственной, личной, узкой

жизнью. По слову Симеона Нового Богослова, это удел новоначальных;

совершенство, идеал— в постоянном, неизменном единстве, охватывающем

всего человека, дух, душу и тело, без преткновения или колебаний, по образу

Господа Иисуса Христа и некоторых святых. Совлекшаяся внешнего мира, свободная