выражает все Его сыновство (и многое другое, что к этому ведет,— к чему я

вернусь).

Для меня Молитва Господня годами была самой трудной молитвой. Разумеется,

каждое отдельное предложение доступно и понятно каждому в пределах его

духовного роста или углубленности, или опыта, но в целом она меня не то что не

удовлетворяла— я не мог найти к ней ключа. И в какой-то момент я

обнаружил в ней нечто, чем хочу с вами поделиться: она— не только

молитва, она— целый путь духовной жизни (к этому я тоже вернусь).

Мне Молитва Господня представляется как бы разделенной на две части.

Первая— призывание: Отче наш и три прошения.

Эти три прошения ясно представляют собой молитву сыновства, но не нашего

относительного сыновства— мы ведь блудные дети нашего Небесного Отца,

мы— колеблющиеся, ищущие, а это— слова, которые мог сказать только

совершенный Человек, который есть и совершенный Бог. Это молитва сыновства в

полном смысле этого слова. А затем идут прошения, которые, как мне кажется, к

этом сыновству ведут или которые могут служить путеводной звездой к тому, чтобы

вырасти в это сыновство. И вот я попробую вам сказать нечто об этих двух

частях.

Первое, что меня поражает, что меня удивляет в себе, удивляет и в других:

когда мы говорим: Отче наш, мы всегда думаем, что это молитва, которая

нас всех, верующих, православных или прихожан одного храма, или членов одной

семьи, выражает вместе, и я до сих пор не встречал никого, кто бы ощутил, что,

когда Христос нам сказал: Отче наш, Он говорил о том, что это Отец

Его— и наш, этим как бы предваряя момент, когда позже, в течение

евангельской истории, Он Своих учеников назвал братьями Своими. Это

замечательная вещь, это потрясающая вещь, потому что, если бы речь шла о том,

что мы признаем отцовство Божие для нас, это было бы уже так много, но когда мы

думаем, что это отцовство включает Единородного Сына Божия, что отцовство в