объективным элементом в расценке. И духовные наставники говорили, что такие-то

и такие-то физические ощущения, переживания относятся к той или другой области,

но опять-таки, нужно, чтобы говорящий знал, о чем говорит, чтобы он сам прошел

этот путь.

Аскетическая традиция считает область телесности гораздо более надежным

путем к пониманию того, что происходит в духовной области, чем душевность.

Духовный опыт достигает нашего тела, и подобно тому как Божество Христа

исполняет тело Его Воплощения, так благодать Божия преображает наше тело. Этим

объясняется, почему в житиях святых дееписатель, стремясь довести до нашего

сознания, насколько глубоко человек был укоренен в Боге и жил благодатью Божией,

описывает его подвиги. Мы видим невообразимое воздержание святых, их

невероятные бдения, они принуждали свое тело к тому, что совершенно недостижимо

нам. Эти описания не имеют целью поразить нас физическими достижениями святых,

это просто способ косвенно указать, что святые настолько полно жили в Боге, что

не нуждались почти ни в чем земном. Но аскетическая традиция предостерегает нас

от опасности, заключенной в душевности. Душевность— область воображения,

фантазии, ложных толкований, именно эта область нуждается, чтобы ее очистил,

просветил Бог, заполнил Собой, наше дело— открыть Ему доступ путем

собственной трезвости, путем неустанной борьбы с воображением. И тем не менее

мы должны жить с той душой, той душевностью, какая у нас есть, мы не можем познать

ни Бога, ни благодать, ни многие взаимоотношения иначе как на этом уровне.

Священник не может быть профессиональным психиатром, но священник должен по

крайней мере достаточно интересоваться тем, что происходит с людьми вокруг, чтобы

иметь какие-то познания о том, как проявляется душевная болезнь. Когда

душевнобольной человек оказывается и верующим, его душевное состояние

отбрасывает тень на все, в том числе на его жизнь в Церкви. И очень важно,

чтобы священник был в состоянии различить, где болезнь, а где подлинный

мистический опыт.