смысле, подлинное общение начинается там, где все способы общения оставлены в

стороне. Подлинное взаимопонимание— за пределом слов. Когда страдает

ребенок, мы актом веры должны принять его способность вырастать все больше в

тесную близость с Богом, потому что он— живая душа, и мы должны быть уверены,

что то, что с ним происходит, не напрасно. И когда дети уходят из жизни, мы

должны помнить, что Бог есть Бог живых.

При всем этом нельзя недооценивать прикосновение, физический контакт. Почти

все религиозные обряды совершаются через контакт: возложение рук,

благословение— так многое совершается физически, и мы должны осознавать

духовные способности, восприимчивость нашего тела к области духа. Без тела мы

не могли бы причащаться таинству Тела и Крови Христовых, не могли бы

приобщиться Богу. Через тело и благодаря тому, что оно представляет, чем

является, можем мы иметь это соединение со Христом и Богом. В человеческих

взаимоотношениях прикосновение играет колоссальную роль. Столько сострадания,

любви, нежности можно передать прикосновением руки, не словами и речами,

а— взяв человека за руку, положив руку ему на плечо… Это тем более

относится к больным детям. Или вернее, нет, не только к детям— потому что

в тяжелой, серьезной болезни каждый снова становится ребенком. Прикосновением

можно передать столь многое— тинственное, священное или просто

человеческое (что тоже является священным и тинственным), и этому

следует научить родителей больных детей: где бессильны слова, где нет как будто

пути к общению, есть таинственный путь передать непередаваемое, то, что

невозможно выразить. Любовь, нежность, сострадание, но также веру и

непоколебимую уверенность— все это можно вложить в жесты и прикосновения,

в то, как мы обращаемся с телом.

Нам приходится иметь дело не только с больным ребенком, но и с теми, кто в

горе окружают его. Вместо того чтобы погрузиться в печаль, отдаться ее

всепоглощающей и разрушительной власти, они верой должны познать, что участвуют