Я думаю, что одна из проблем, которая встает перед подростком, в том, что

его обучают чему-то, когда он еще маленький, а потом, когда он на десять или на

пятнадцать лет старше, вдруг обнаруживают, что у него и сомнения, и вопросы, и

непонимание. Он перерос все то, чему его учили в детстве, а в интервале мы

ничему его не научили, потому что нам в голову не приходило следить за тем,

какие вопросы в нем рождаются, и обращать внимание на эти вопросы, относиться к

ним всерьез, не просто «как же так ты это ставишь под вопрос?» Когда-то я

привел к одному священнику в Париже студентку медицинского факультета,

учившуюся вместе со мной, умную, живую девушку. Она мне говорила, что ни во что

не верит, и я решил ее привести к священнику, потому что я тогда не дерзал

вообще говорить о вере ни с кем (я обнаглел с тех пор). Она ему сказала:

«Батюшка, я не верю в существование Бога». Он ответил: «Как же ты можешь не

class="postLine">верить в существование Бога, раз Он тебя сотворил!» Она возразила: «То, что вы

мне говорите,— сплошное идиотство!» Он глянул на нее и приказал: «Вон!»

Это, конечно, крайний пример, но часто бывает, что, когда подрастающий ребенок

нам ставит вопрос, мы на него не отвечаем. И не отвечаем, к сожалению, очень

часто не потому, что мы невнимательны к нему, а потому, что нам нечего

отвечать, мы сами никогда не думали.

Как-то я собрал группу родителей и детей, подростков. Взрослые ожидали, что

я проведу беседу, буду обращать внимание на детей, а родители будут павами

сидеть: они-де все знают. А я предложил детям: «Вот у вас есть вопросы—

ставьте их своим родителям, и посмотрим, что они ответят». И родители ничего не

смогли ответить. После чего реакция родителей была: «Как вы могли так с нами

поступить! Вы нас осрамили перед нашими детьми!» А со стороны детей другая

реакция: «Как было замечательно! Теперь мы знаем, что наши родители такие же,

как мы!» Это же трагично. Если бы родители следили за вопросами ребенка и

прислушивались, не считали их «детским лепетом», вопросом, который ребенок,

конечно, перерастет когда-то, то не оказывалось бы внезапно: «Ой, что я могу