Все это весьма характеризует чуткость Вышеславцева, как историка философии, но не менее все это ценно для свидетельства о его философской прозорливости, учитывающей "всю таинственную беспредельность", встающую перед нами. Во второй систематической своей работе "Этика преображенного эроса", посвященной преимущественно проблемам этики и антропологии, Вышеславцев возвращается к большим философским темам, затронутым в книге о Фихте[24]. Здесь он еще резче и сильнее говорит, что "мы окружены непознаваемым и недоказуемым", что "очевидность иррациональной глубины бытия смотрит на нас отовсюду"[25]. "Человек всегда во всех суждениях, действиях и чувствованиях" имеет в виду "Абсолютное"[26]. "Это Абсолютное, будучи иррациональным, лежит в основе рационального, как его основание"... Поэтому "иррациональный Абсолют отнюдь не есть крушение разума, отрицание разума напротив, к нему приводит сам разум", "отрицание же, игнорирование иррационального противоразумно: такой рационализм есть незнание границ разума и потому самонадеянная ограниченность"[27]. "Наличие окружающей нас тайны Абсолютного, еще раз утверждает Вышеславцев[28], очевидно и несомненно". Абсолютное есть "бытие третьего измерения"[29]. Вслед за

767 ЧАСТЬ IV

Гейдеггером Вышеславцев устанавливает "абсолютную существенность трансцендирования" в силу чего и невозможно остаться в пределах чистого имманентизма[30].

К сожалению, все эти положения, столь характерные для "прорыва" в сферу "запредельного", метафизического бытия, остаются у Вышеславцева лишь неким наброском, ярким этюдом, выполненным с большим талантом, но дальше Вышеславцев пока не пошел. Поскольку дело идет о книге "Этика преображенного эроса", он больше и не мог сказать в работе, посвященной по существу проблемам этики и антропологии, но это не меняет положения вещей.

Обращаясь к другим частям замечательной книги Вышеславцева "Этика преображенного эроса", мы находим здесь опыт построения "новой этики"[31] и отвержение этики нормативной[32], но все это связано с оригинальной и интересной антропологией, которую Вышеславцев развивает в своей книге. Его тема есть проблема динамики духа, разыскание тех "движущих сил", которые обуславливают в человеке реализацию всяческого "смысла". Заслуга Вышеславцева заключается не столько в оригинальности (так как он опирается на работы Фрейда, Юнга[33], отчасти Куе, Бодуэна), сколько в блестящей интерпретации новых психологических концепций и в их удачнейшем применении к проблемам этики.

4. Вышеславцев принимает целый ряд построений новой психологии (Tiefpsychologie) и вместе с рядом психологов отвергает основное значение воли, выдвигая на первый план "закон иррационального противоборства" ("loi de l'effort convert!"). Говоря о "неудаче императивной нормы"[34], Вышеславцев ищет опоры для этической жизни в том факте, что "образы воображения обладают преображающей силой"[35]. Так как для императивных норм в силу указанного выше закона подсознание остается "закрытым", то вся проблема этической динамики сводится к тому, чтобы найти ключ к подсознанию. Этот ключ и здесь Вышеславцев всецело примыкает к новой психологии дав именно в воображении, которое поднимает психическую энергию на высшие ступени. Процесс "сублимации", по толкованию Вышеславцева[36], соответствует тому, что христианская мистика говорит о преображении человека в духовном его пути, об обожении[37]. Это обращение к сублимации, как движущей силе души, осуществляемой благодаря воображению, дает Вышеславцеву основание говорить о "новой

768 XX ВЕК;

этике", о "преодолении морализма"[38]: "Истинная "благодатная" этика есть та, пишет он[39], которая способна преображать и сублимировать". Не забудем, впрочем, что все время идет вопрос о том, чем движется наша душа к идеалу смысл, ценность и притягательность которого не зависят (в своем анализе) от того, какова подлинная динамика духа. Никак невозможно поэтому миновать здесь проблемы свободы: одним новым учением о динамике духа еще не строится "новая этика". Вышеславцев сначала пытается обойти эту трудность указанием на то, что всякое внушение (а сублимация подсознательного эроса при помощи воображения совершается благодаря внушению")[40] есть всегда самовнушение. "Это открытие, пишет Вышеславцев, представляет собою великое восстановление суверенного положения "самости", суверенных прав свободы"[41]. "Так восстанавливается, добавляет тут же Вышеславцев, сознательная свобода". Но, конечно, одного этого заявления мало, чтобы считать разъясненным принцип "новой этики".

Вышеславцев присоединяется к остроумному современному мыслителю Николаю Гартману[42], считает его заслугой то, что он "восстановил в своих правах свободу произвола, момент абсолютного выбора"[43]. Вышеславцев хорошо комментирует дальнейшие построения Гартмана в формуле: идеально мы детерминированы сферой ценностей, но реально (в "свободе произвола") мы остаемся не детерминированы. Для него решение проблемы (в этой антиномии) всецело дается в "сублимации свободы" (как произвола), ибо "если (!) свобода произвола сублимируется", то эта свобода в истине (а свобода произвола "сублимируется через истину") содержит в себе свободу произвола уже в преображенном виде"[44].

Вышеславцев далее ставит вопрос: как возможна сублимация (именно в данном случае, как сублимация свободы произвола), и отвечает: она возможна, если есть "возвышенное", которое зовет к себе. Вышеславцев справедливо замечает, что для Фрейда сублимация невозможна именно потому, что у него нет метафизики, нет Абсолюта, возвышающегося над человеком. Тут Вышеславцев с большой философской тонкостью устанавливает "аксиому зависимости"[45] которую никак нельзя толковать в духе пантеистического натурализма"[46] та "зависимость", о которой здесь идет

769 ЧАСТЬ IV

речь, не имманентная, а трансцендентная она ставит наше "я" перед Абсолютом, а не космосом[47].

Вслед за Гейдеггером Вышеславцев утверждает, что "трансцен-зус (выход за пределы данного) абсолютно существенен для самосознания, что он есть сущность духа, сущность свободы"[48], и в последней своей степени[49] "трансцензус открывает нам бытие третьего измерения бытие Абсолютного". Над нашим "я" возвышается Абсолютное, и только оно и возвышается ив утверждении первореальности Абсолюта мы получаем последнее, безупречное раскрытие для нас "аксиомы зависимости" и решение вопроса о том, как возможна последняя сублимация, преобразующая наше "я", нашу "свободу произвола". "Наличность окружающей нас тайны Абсолютного, завершает свои анализы Вышеславцев, - очевидна и несомненна"; нельзя отрицать "очевидность иррациональной глубины бытия". "Человек живет, существует, мыслит и действует, утверждает теперь Вышеславцев, лишь в реляции к Абсолютному"[50]. И даже более: "если бы не было никакой зависимости от "Другого" (т.е. Абсолюта. В.З.), то это означало бы нашу закованность в самих себе, нашу пойманность в заколдованном кругу самосознания, иначе говоря невозможность свободного транса, свободного выхода в свободный простор Абсолютного... что есть свободная зависимость[51].

Этические анализы подводят, таким образом, целиком к метафизической проблеме[52], в этом ценность книги Вышеславцева. Однако не все "сомнения" устраняются теорией сублимации. Вышеславцеву не хватает понятия спасения, как источника этического вдохновения, а в связи с этим и все проблемы воли в динамике духовной жизни, труда и "усилия" выпали из моральной теории Вышеславцева[53]. В связи с этим должно указать и на односторонность в антропологии Вышеславцева[54]. Тем не менее философские построения Вышеславцева сохраняют всю свою значительность и даже больше: в них есть семена, могущие дать обильный рост. Изя-