772 XX ВЕК

Когда вспыхнула революция 1917 г., Струве, после октябрьского переворота, принимает горячее участие в так наз. "белом движении", крушение которого заставляет его окончательно перебраться в Зап. Европу. Здесь Струве снова развивает кипучую политическую, научную и философскую деятельность, во время захвата Белграда немцами попадает в тюрьму, откуда с трудом удалось его освободить. Последние два года жизни Струве жил в Париже.

Этой необыкновенно сложной и насыщенной внешней жизни Струве вполне отвечала его неустанная и тоже разносторонняя, богатая научная и философская работа. К сожалению, Струве так и не успел привести в систему свои воззрения, его творчество, как верно говорит С.Л. Франк, осталось фрагментарно; нельзя не пожалеть об этом. Во всяком случае, в истории русских философских исканий Струве принадлежит свое особое место. Обратимся теперь к характеристике его философских взглядов.

6. Когда Струве от "критического позитивизма" перешел к трансцендентализму, он не сразу освободился от привычек, привитых позитивизмом. Как и Бердяев, Струве полагал в этот переходный период, что "хотя идеал... стоит вне науки, но нуждается в научной санкции"[64]. И дальше: "идеал нуждается в том, чтобы на его стороне стояла действительность" (!). И даже: "в области психологии гносеологические противоречия разрешаются в гармонию". В более поздней статье в "Проблемах идеализма" Струве пишет сам о себе, что ему в это время "недоставало принципиальной философской ясности", поскольку он устанавливал "подчинение долженствования бытию"[65]. В эпоху написания статьи в "Проблемах идеализма" Струве считает "чудовищной идею научной этики" именно в виду смешения категории бытия и должного. "Точно то, что есть, может обосновать то, что должно быть!" восклицает он[66]. Тут же он высказывает новые мысли, показывающие, что он все более уходит в проблемы метафизики. Позитивизм в этике он объясняет "идолопоклонством перед принципом причинности". "Забывают, пишет он[67], что если в опыте или науке нам открывается причинность как закон бытия, то самое бытие как таковое остается непознанным... Эта непознаваемость бытия как раз и означает невозможность отрицать беспричинное бытие... Беспричинное бытие (т.е. Абсолют) (causa sui. В.З.) остается, конечно, тайной, но такой остается ведь и всякое бытие само по себе". Струве дальше говорит о себе[68], что он "решительно отдается метафизике".

773 ЧАСТЬ IV

Струве теперь склоняется к более глубокому пониманию исторических процессов, решительно утверждает метафизичность их. "Понимание иррациональности исторического процесса, замечает он[69], есть едва ли не самое важное приобретение философской мысли XIX в." Струве уже говорит о мистической стороне в государстве[70]. "Космос иррационален и несоизмерим с разумом и нравственностью", пишет он в другом месте[71]. О человеке Струве еще в "Предисловии" к книге Бердяева говорил в духе метафизического плюрализма[72], но позже уже встречаем совсем другие мотивы: "Вне отношения к Высшему, Абсолютному началу человеческая жизнь есть слепая игра слепых сил", читаем в одной из поздних статей Струве[73], и это привхождение, конечно, совершенно несоединимо с метафизическим плюрализмом. Струве видит теперь только в одной религии, как "построяющей и освящающей жизнь силе", единственную положительную идею[74].

Мы знаем со слов С.Л. Франка[75], что в последние годы Струве работал над "системой философии". Если действительно рукопись эта погибла, то нельзя не пожалеть об этом. Хотя Струве не отдавал себя философии целиком, но думаю, что всегда и во всем он был философичен, и в этой его философичности ключ к его идейной эволюции. В истории же наших философских исканий решительное обращение Струве к метафизике на основе критицизма является в высшей степени знаменательным и ценным.

7. Близким к Струве по духу, столь же характерным, как он, представителем поворота к метафизике на почве критицизма был и П.И. Новгородцев, к характеристике которого мы теперь переходим.

Павел Иванович Новгородцев (1863 - 1924) выдающийся юрист, профессор Московского университета, покинувший Россию после октябрьского переворота 1917 г., стал в эмиграции во главе русского юридического факультета при Пражском университете. Новгородцев принадлежал к тем выдающимся русским юристам, которые, стоя на высоте с философской культуры, немало своих сил отдавали на разработку с философских проблем. Мы уже говорили о Б.Н. Чичерине (см. ч. II, гл. VI), о кн. Е.Н. Трубецком; упомянем еще, кроме П.И. Новгородцева, о Б.А. Кистяковском, Н.Н. Алексееве, Е.В. Спекторском, Ф.В. Тарановском, И.А. Ильине. Это фило-

774 XX ВЕК

софское направление в науке права[76] столь же своеобразно и ценно, как аналогичное движение среди русских естествоиспытателей, о чем уже шла у нас речь в ч. III, гл. IX, и историков (там же).

Что касается П.И. Новгородцева, то его первые работы были посвящены вопросам философии права (в ее истории)[77] таковы его книги "Историческая школа юристов" (где впервые Новгородцев выступает на защиту идеи "естественного права"), "Кант и Гегель в их учении о праве и государстве". Сюда же примыкает основоположная статья "Нравственный идеализм в философии права"[78]. После этого Новгородцев написал два выдающихся исследования: "Кризис современного правосознания" и "Об общественном идеале" (ч. I; вторая часть не была написана автором). Незадолго до смерти Новгородцев написал для сборника "Православие и культура" статью о русском религиозном сознании, что весьма характерно отражало идейную эволюцию Новгородцева от защиты "естественного права" и метафизики к прямому исповеданию религиозных начал.

В статье "Нравственный идеализм в философии права" Новгородцев с большим мастерством вскрывает подлинную основу идеи "естественного права" и видит эту основу в этике. Уже в ранних работах своих Новгородцев боролся против последовательного "историзма" и неизбежно вытекающего из него релятивизма. Для него этика может быть основана лишь на идее "абсолютной ценности"[79], поэтому он с редким у него пафосом говорит о "радостном признании абсолютных начал"[80]. Вместе с тем, стоя на почве трансцендентального идеализма, Новгородцев без колебаний утверждает "необходимость метафизических построений"[81]. "Человек жаждет абсолютного, писал Новгородцев в заключительной главе своей замечательной книги "Об общественном идеале"[82], и в мире относительных форм он не находит удовлетворения", он требует "стояния перед лицом Абсолютного"[83]. Вся тема книги "Об общественном идеале" в сущности связана для Новгородцева с проблемой Абсолютного но взятой не в абстрактной форме, а в социальном мышлении. Владея, как никто, всей разнообразной литературой по вопросам социальной жизни, Новгородцев пока-

775 ЧАСТЬ IV