Глава 21.

Подобно тому, как дикая смоковница, выросши на здании прекрасного храма, разросшаяся в ширину и в высоту и распространившаяся своими многоветвистыми корнями по всем связям камней, не прежде перестает произрастать, пока совсем не оторвется вследствие распадения камней на местах, на которых она росла (ибо по отторжении смоковницы камни могут опять быть сложены на своих местах, дабы храм сохранился, не имея уже при себе ничего из разрушающих его неблагоприятных условий, а между тем смоковница, отвалившаяся вся с корнем, засыхает): таким же образом и художник Бог разрушил храм свой - человека, произрастившего грех, наподобие дикой смоковницы, умерщвляя временными приражениями смерти, как написано, и оживотворяя, дабы по иссушении и умерщвлении греха плоть с теми же членами, подобно возобновленному храму, восстала бессмертною и неповрежденною, после совершенного и окончательного уничтожения греха. Ибо пока еще живет тело до смерти, необходимо живет с ним вместе и грех, который скрывает внутри нас свои корни, хотя бы отвне и подвергался ударам со стороны здравых мыслей и внушений; иначе после крещения, по совершенном отъятии от нас греха, не случалось бы никакой неправды. А теперь и после того, как мы уверовали и пришли к воде крещения, часто обретаемся во грехах. Ибо никто не может похвалиться, чтобы до такой степени был вне греха, чтобы даже и не помышлять вовсе о неправде. Из сего следует, что теперь грех сдерживается и усыпляется верою, чтобы не принести пагубных плодов, а не истреблен до корня. Теперь в этой жизни мы сдерживаем его прозябения, каковы лукавые вожделения, дабы не беспокоил нас какой горький корень и возникнув не причинил вреда (Евр.12:15), и не позволяем себе открывать глаза и раскрывать сжатые уста к этим прозябениям, между тем как разум, подобно секире, посекает родившиеся внизу горькие корни. В будущем же уничтожится и самое помышление о зле.

Глава 22.

Желающие искренно говорить истину не имеют недостатка и в свидетельствующем слове Писаний; так Апостол знал, что корень греха еще не всецело уничтожен в людях, когда говорит в одном месте: ибо знаю, что не живет во мне, то есть, во плоти моей, доброе: потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Добра, которого хочу, не делаю, а зло, которого не хочу, делаю. Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех. И еще: ибо по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием: но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня (совершенным) пленником закона греховного, находящегося в членах моих (Рим.7:18-20,22-23). Таким образом еще не произошло того, чтобы грех был пресечен, быв вырван с корнями (ибо не умер окончательно), но еще живет (ибо как это может быть прежде, нежели человек подвергнется смерти?), дабы вместе с человеком увядши и исчахнув, подобно растению, совершенно погибнуть и разрушиться вследствие уничтожения того, на чем, как я сказал, скрытно держался он корнями; а человек воскреснет, уже не имея вновь проникающего в него горького корня. Посему-то для искоренения и уничтожения греха истинный Заступник и Врач наш Бог подобно противоядию попустил смерть, дабы зло, возникнув в нас, как бессмертных, не было вечно бессмертным, а сами мы изувеченные и, подобно больным, лишенные собственной силы, не остались надолго в таком состоянии, питая в постоянно пребывающих и бессмертных телах великую болезнь греха. Посему прекрасно то, что для спасения того и другого, и души и тела, Бог изобрел смерть, как бы врачебное очищение, дабы мы сделались по истине непорочными и невредимыми.

Глава 23.

И так как для этого нужны многие примеры, то мы здесь в особенности изложим их, не прекращая речи до тех пор, пока достигнем до яснейшего истолкования и доказательства. Представим в пример какого-нибудь искусного художника, который прекрасную статую, устроенную из золота или из другого вещества, соразмерно во всех частях украшенную до изящества, опять бы расплавил, внезапно усмотрев, что она повреждена каким-нибудь злейшим человеком, который из зависти не стерпев, что статуя была благолепна, попортил ее, наслаждаясь суетным удовольствием зависти. Заметь, премудрый Аглаофон, что, если художник желает, чтобы статуя, над которою он трудился с таким старанием и заботою, не была совершенно испорчена и обезображена, то он опять постарается, расплавивши ее, сделать такою же самою, какою она была и прежде. А если не расплавит и не возобновит ее, а оставит так, починивая ее и поправляя, то статуя от закаливания в огне и от ковки по необходимости не может уже остаться такою же, но окажется измененною и искаженною. Посему, если он хочет, чтобы это была работа прекрасная и безукоризненная, то должен расплавить ее и вновь слить, так чтобы посредством переделки и переливки уничтожились безобразия и все изменения, случившиеся с нею от коварства и зависти, и чтобы статуя опять приведена была в свой неповрежденный и чистый вид, наиболее сходный с прежним ее видом. Со статуею это делается не для того, чтобы она погибла для самого художника, хотя бы она опять обратилась в первоначальное вещество, но чтобы была восстановлена. Нужно, чтобы уничтожились безобразия и повреждения (ибо вместе с перелитием они пропадают), а не то, чтобы они опять появились; потому что превосходный художник во всяком искусстве имеет в виду не безобразие или неправильность, но соразмерность и правильность произведения. Таким же представляется мне и домостроительство Божие относительно нас. Увидев, что человек прекраснейшее произведение Божие, поврежден злыми наветами зависти, Бог по человеколюбию не восхотел оставить его таким, чтобы он, нося в себе неизгладимое смертью пятно, не подвергся вечному позору, но разрешил его снова в первоначальное вещество, чтобы чрез воссоздание истребилось и уничтожилось в нем все позорное. Ибо что там расплавление статуи, то здесь смерть и разрешение тела; что там новая форма или переделка вещества, то здесь воскресение после смерти, как говорит и пророк Иеремия; ибо он согласно с этим возвещает, когда говорит: и сосуд, Который горшечник делал из глины, развалился в руке его; и он снова сделал из него другой сосуд, какой горшечнику вздумалось сделать. И было слово Господне ко мне: не могу ли Я поступить с вами, дом Израилев, подобно горшечнику сему? говорит Господь. Вот, что глина в руке горшечника, то вы в Моей руке, дом Израилев (Иер.18:4-7).

Глава 24.

Заметь, как после преступления человека, великая рука, как сказал я, не восхотела оставить творение свое в унижении, как недоброкачественное, когда лукавый беззаконно повредил его по зависти, но растворив опять обратила его в персть, подобно горшечнику, вновь выделывающему сосуд, так чтобы от переделки уничтожились в нем все безобразия и язвы, и все стало по прежнему безукоризненно прекрасным. Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низкого? (Рим.9:21) Это значит (ибо, мне кажется, Апостол точно указывает на это)

И разумные будут сиять, как светила на тверди (Дан.12:2-3). Ибо в нашей власти не то, чтобы совершенно уничтожить корень зла, но чтобы не попускать ему вырасти больше и приносить плоды. Ибо всецелое и совершенное истребление и уничтожение зла до самых корней совершается Богом, как сказано, по разрушении тела, а нами - по частям, чтобы оно не давало отростков. Посему кто воспитал зло для размножения его и увеличения, а не сделал, сколько мог, бесплодным и не подавил его, тот необходимо подлежит суду, потому что, будучи в состоянии и имея власть на это, решился предпочесть вредное полезному.

Глава 25.

И так никто, сам будучи виновен; да не порицает необузданным языком Существо Божие, будто бы Оно несправедливо распределило каждому воздаяние за зло, или за добродетель. А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: зачем ты меня так сделал? (Рим.9:20) И как это возможно, когда человек самовластною волею избрал зло? Посему он и не может сказать Богу, судящему по неизменным законам правды: для чего Ты сотворил меня так, чтоб я осужден был на скорби? Заметь, как Апостол, подобно искусному стрелку, выпустив (из уст) эти нечестивые слова, обращает однако же неясное и сокрытое в глубине буквы заключение в самое истинное и православное и не имеющее в себе ничего неосторожного или хульного. Для тех, которые не с усердием, а с низкими целями внимают словам, иногда кажется, что он говорит странное и несообразное, а которые - с усердием и с трезвым помыслом, для тех какого порядка и истины исполнены слова его! Впрочем, тщательное исследование об этом одно само по себе было бы на этот раз достаточным. Но смешно было бы, оставив в стороне твое недоумение, вследствие которого мы пустились в исследование, перейти к другому. Это сказано нами в наказание и осуждение тех, которые намеренно делают худое. И так когда яснейшим образом указано, что смерть устроена не на какое-либо зло человеку, то не с дурною целью внимающий словам должен наконец уразуметь то, что касается воскресения тела. Ибо каким образом смерть бывает не на пользу, когда она разрушает то, что окрадывает нашу природу, хотя в то время, когда приходит, она и представляется неприятною, как самое кислое лекарство для больного? Но чтобы много раз не говорить одного и того же об одном и том же, мы, подкрепив сказанное еще словами из песни Второзакония, перейдем к дальнейшему исследованию.

Глава 26.

Ибо сказанное Богом: Я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю; и никто не избавит от руки Моей (Втор.32:39), чему другому имеет целью научить, как не тому, что тело прежде подвергается смерти и умирает, для того, чтобы после воскреснуть и ожить? - поражается прежде и разрушается для того, чтобы после образовалось из него целое и здравое? И вообще ничто не в силах исхитить (нас) из великой и державной руки Его для уничтожения и погибели, ни огонь, ни смерть, ни тьма, ни хаос, ни тление. Кто отлучит нас, говорит Апостол, от любви Господа (который называется рукою Отца и Словом), скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч, как написано (Пс.43:23): за Тебя умерщвляют нас всякий день; считают нас за овец, обреченных на заклание: но все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас? (Рим.8:35-37) И это вполне истинно, дабы исполнились, как сказал я, те слова: я умерщвляю и оживляю, Я поражаю и Я исцеляю; и: никто не отлучит нас от любви Божией о Христе, для нашей погибели. Посему мы и сделались как бы овцами, обреченными на заклание, чтобы, умерши для греха, мы стали жить для Бога. Но об этом довольно; надобно еще рассмотреть то, что находится в связи с этим.

Глава 27.