А вот другая картина. В большом доме много-много света. Все комнаты наполнены людьми. Во всем видны тревога и смятение. Умирает хозяин дома, богатый и знатный человек. Он мечется из стороны в сторону на широком и мягком ложе. Его лицо выражает неописуемый страх и ужас. Доктора, родные не знают, чем ему помочь. Вот он на мгновение очнулся, к нему вернулось сознание. Осмысленным взором он посмотрел на книги, написанные им самим и ровными стопами лежащие на полках. Печальными глазами он обвел присутствующих. А потом с чувством крайнего отчаяния спросил: "Неужели никто из вас не может мне помочь?" — и вновь потерял сознание. Вокруг стояли знаменитые доктора, писатели, военные чины, родные — все беспомощно пожимали плечами. Ни ученость, ни богатство, ни знатность, ни величие — ничто не могло помочь ему в этот страшный час смерти. Как ему не хотелось умирать! Как ему трудно было расстаться с жизнью! Как он много собрал богатства, как много он написал, много-много учился, а научиться умирать — не мог. "Смерть грешников люта" (Пс. 33, 22).

***

Для того чтобы нам научиться легко и радостно умирать, надо чаще думать о смерти, вспоминать о ней, не страшиться ее. Еще надо крепко верить в Бога, любовно, по-детски стремиться к Нему, как ребенок к своей матери. И побольше, побольше иметь за душой своей добрых дел. Да поменьше суетиться, поменьше прилепляться к земным вещам. Да смотреть подальше вперед очами веры и искать себе счастье на Небесах. Отец Арефа все отдал для Бога: и всю жизнь, и свои силы и способности, и все свои думы. Для Него он жил, для Него трудился, Ему служил. И не прогадал. Не ошибся... Отец Арефа лежал в своем новом гробике. Смуглое чернобородое лицо его сияло светлой, ясной улыбкой. Он даже как-то помолодел, стал красивее. Торжественное спокойствие запечатлелось на его кротком лице. Казалось, что светлый Ангел принес ему с Неба самую радостную весть. Старца звали туда, где были все его мысли и чаяния. Туда, где успокаиваются самые смелые мечты. Его звал к Себе Тот, для Кого он трудился, жил, страдал. Его звал к Себе Бог. Звал для того, чтобы наградить. Любезный и милый мой друг, живи и ты для Бога. Посвяти Ему свою жизнь: детство, цветущую юность, зрелость, старость — всю жизнь целиком, без остатка. Когда ты это сделаешь, тогда и усвоишь себе великую науку — помнить всегда о своей смерти, о Страшном Суде и вечных муках. И не только помнить, но и научиться тихо, светло, спокойно умирать. Будем стараться и просить Бога, чтобы Господь помог нам в этом великом, важном деле. "Христианския кончины живота нашего безболезненной, непостыдной, мирной... у Господа просим". Аминь.

Смирение пред Богом. Иеромонах Питирим (Степан Яковлевич Полухин) (1871–1960)

Светом Божественным осияем, и со ангелы ныне на небесех водворяяся, поминай верою чтущих память твою... (Стихира Преподобному Сергию) Иеромонаху Питириму было восемьдесят девять лет, когда он закрыл свои очи на этот грешный мир. Целых восемьдесят девять лет он шел по земному пути через трудности, превратности и скорби. Он, как путник, пустился в дальнюю дорогу, как мореплаватель — в большое морское плавание. Восемьдесят девять долгих лет он учился одной науке, такой большой-большой науке... Иные мудрые люди учатся земным наукам. Ну, что же, тоже ведь дело, бывает, и большое дело. Но есть мудрецы, что всю свою земную жизнь учатся бессмертным наукам: как лучше пюбить (конечно, любить только достойное), как лучше благотворить, как лучше терпеть, как лучше умереть и проч. А вот отец Питирим все восемьдесят девять лет учился, как лучше смиряться. О, какая это светлая наука, какая благородная, какая возвышенная! А ты, мой милый друг, дорогое мое дитя, подсчитай-ка, сколько лет ты прожила на свете и сколько уделила времени, чтобы научиться смирению? Может быть, очень мало, может быть, только на словах ты смиряешься, может быть, только еще собираешься учиться этой святой добродетели, а время идет. Время, как быстрая река, уносит тебя все дальше и дальше. Он всю свою жизнь, целых восемьдесят девять лет, брал уроки смирения, а мы с тобой сколько?.. Есть сокровища, доставая которые люди рискуют жизнью. Они бросаются в глубину моря, чтобы на дне его найти драгоценный жемчуг. Лазают по горам и вершинам, пропастям и стремнинам, чтобы там найти редкий драгоценный цветок; уходят в непроходимые пустыни, дабы там отыскать редкие металлы. Словом, люди идут на все, рискуя здоровьем, покоем и самой жизнью, чтоб только обладать теми или иными сокровищами, той или иной драгоценностью. А мы с тобой какой приняли на себя труд, чтобы научиться смирению? Чтобы приобрести эту редкую драгоценность, которая ведет не к славе, не к богатству, не к величию, а к вечной, нетленной, бесконечной жизни? Когда мы стоим с тобою в Троицком соборе Сергиевой Лавры, стоим у мощей Великого отца и молитвенника Земли Русской Преподобного Сергия, то здесь мы получаем самый лучший урок смирения. Нам не надо с тобою, мой милый друг, опускаться в глубину моря, повисать над пропастью или уходить в жаркую пустыню, а надо приблизиться в благоговейном трепете к раке святых мощей Сергия Преподобного и, стоя так, мужественно опускаться в глубину своего грешного сердца и смотреть, что там... Да, великое счастье имеют люди, которые часто бывают во святой обители Радонежского чудотворца. Но великое несчастье для них, если там они не приобретают для себя смирения. Смирение — это неземное сокровище, оно принесено с неба Господом. Противоположный ему порок — гордость — тоже принесен оттуда, но диаволом. Гордость с неба низвержена, а смирение утвердилось там навсегда! Поэтому смирение — это высокая добродетель, высокое качество. Оно свойственно и высоким благородным душам. О Преподобном Сергии сказано, что он смирением возвышаемый, в вечные кровы возлетевший. Таким образом, смирение возносит, воскрыляет, несет на крыльях веры в безбрежную высь голубых небес, и там смиренный блаженствует. Как-то даже странно и таинственно получается: чем ниже ставит себя человек в смирении, тем выше он возносится. И, наоборот, чем выше человек себя мнит, тем глубже он низвергается. "Всякий возвышающий сам себя унижен будет" (Лк. 14, 11; 18, 14). "Смиритесь пред Господом, и вознесет вас" (Иак. 4, 10). Если ты, мой друг, хочешь стяжать красоту смирения, то окинь своим взором окружающий нас мир. Ведь, когда ищут сокровище, то изучают окружающие условия, чтобы легче было найти искомое. А вот мы с тобой решили искать смирения. Что же мы видим везде и всюду, что находим? Прежде всего мы видим, что в нашем грешном мире становится все меньше и меньше смирения, мир беднеет смирением. А раз он беднеет этим сокровищем, то, следовательно, наш мир не возвышается, а принижается, то есть своими идеалами и делами падает все ниже и ниже. Как это может быть, спросишь ты, ведь всюду прогресс, всюду движение вперед, всюду жизнь принимает все более и более совершенные формы? Да, это верно. Внешние условия жизни улучшаются, совершенствуются, а вот сам человек с каждым днем, годом, десятилетием все больше беднеет внутренне, духовно падает, или, правильнее сказать, ниспадает, и идеалы его принижаются. Он в моральном отношении делается все хуже и грубее. Чтобы было тебе яснее, покажу на примере. Раньше, ну, например, в первые времена христианства, к чему христианин стремился, что он ценил больше всего в жизни? Он стремился к вечности, стремился к более совершенной жизни. А временное все, преходящее и гниющее, он считал за мусор. И даже малые дети тогда понимали это правильно.

***

Вот ребенок стоит пред игемоном (правителем). Мать его горит на костре. Они христиане. "Дитя мое,— притворно ласково говорит мучитель,— я тебе все дам — и гостинцев, и игрушек, а большой будешь — и славу, и богатство, только оставь свою мать, забудь Христа, сними свой крест и брось на землю". Но ребенок вместо ответа рвется к своей матери, чтобы с ней вместе умереть за Господа. "Нет,— говорит он,— Христос выше, лучше. Он дороже мне всяких твоих земных сокровищ". Мальчика удерживают, уговаривают, а он рвется в пламя к своей матери, кусает руки игемону, вырывается, бежит к ней, и они вместе сгорают за Господа...

***

"Все это прах и пепел, все это сгниет и превратится в вонь",— говорит красивый юноша-христианин царю, который, указывая ему на красоту и молодость тела, призывает пощадить себя и поглумиться над Христом. И этот красивый цветущий мальчик, имея в душе лучшие идеалы, умирает за них, презирая низшее и худое.

***

Вот как поступали люди в те золотые времена, когда идеалы человека были безгранично высоки и прекрасны. А мы теперь ценим совсем другое. Мы ценим то, что они почитали за грязь и мусор. Мы живем, страдаем, трудимся, переживаем ради того, что для них было пустой суетой. Мы предельно высоко оценили то, что святые мученики, преподобные, праведные считали за бесценок. Мы теперь питаемся тем, что они и за пищу не считали. То есть выходит, что мы теперь живем ради праха, питаемся прахом и идеалы-то наши стали такие же низкие, обесценились. Вот пред нами святая девица — великомученица Варвара. Она облачена в драгоценные одежды, на ее груди и руках золотые ожерелья, славно и знатно имя ее. "Нет,— говорит она,— все это пустое, ничтожное, совершенно бесценное". Она снимает с себя украшения и бросает их на землю. "Христос мой,— говорит она,— дороже, безмерно ценнее, лучше. А все это — прах". И она умирает за Христа Спасителя. Какая правильная оценка жизни! Какая сила духа, какое благородное и разумное суждение! А сегодня что делает наша девица? Она говорит: "Нет, то, что Варвара бросила, это действительно ценность. Это действительно богатство и сокровище. Ради этого всего я и живу". "Вот дура,— говорит она о святой девице,— зачем она променяла драгоценности на Христа?" И бросается, несчастная, и жадно хватает брошенное Варварой. Надевает все это на себя и считает себя истинно счастливой... Может быть, и ты, моя любезная читательница, этого же, последнего, мнения? И ты хлам земли считаешь ценнее нетленного Господа Христа с Его вечной жизнью? Ты скажешь: о нет, что я, такая неразумная, что ли? Только скажешь, а сама-то незаметно для себя хочешь одеться получше да покрасивее, хочешь, чтобы о тебе подумали не как об отсталой, невежественной, некультурной девушке, а наоборот. Вот-де она какая, как и все другие, идет в ногу со всеми и со временем. А Христос остается тобой осмеянным... Словом, теперь мы снова встаем на прежнюю грубую языческую основу жизни. Тогда, до христианства еще, язычники говорили: "Нам ничего не надо духовного. Дайте нам хлеба и зрелищ!". И мы теперь возвратились к этому старому языческому времени и говорим, что все ценное, красивое, достойное находится только на земле, а на Небе нет ничего. Да что это я так расфилософствовался, ведь сам-то ползаю, как муравей, по земле, и духовного-то во мне с огнем не отыщешь... Грешен, грешен, это все так. По тебе, мой милый друг и дитя, желаю лучшего, чтобы ты ценила то, что действительно достойно цены, чтобы ты любила то, что действительно прекрасно, что действительно высоко и благородно, чтобы ты любила Христа и жила для Христа. И тогда вместе с великомученицей Варварой и многими-многими другими святыми девами получишь нетленный венец славы и блаженства на Небесах. Итак, мы определили, что на нашей грешной земле теперь очень мало смирения и мы бедны высокими идеалами жизни. А что еще мы видим с тобой на земле, мой милый друг? Мы еще видим, что земля наша полна гордости. Как по удалении света на его месте водворяется тьма, так по уменьшении на земле смирения растет, увеличивается змий гордости. О Боже мой, какое это несчастие, какое бедствие — гордость! Словно огромный лютый дракон своим отвратительным, гнусным телом, как железным кольцом, охватил всю землю. Как будто какая зараза, гордость наполнила все области земной жизни, все отрасли человеческой деятельности. Смотрите: в деловой жизни — гордость; в ученом мире — гордость; в спортивном — гордость; даже в церковном мире, где должно быть сплошное смирение, и там — гордость; и в твоем сердце, мой милый друг, да и в моем — тоже гордость. Везде эта опасная "злокачественная опухоль" внедрилась теперь в нашу жизнь. Посмотрите на этого молодого ученого. Он так пыжится, так уверенно говорит: "Я все знаю, я все изведаю, я во все тайны проникну, я человек, я бог". Говорит, думает и крепко уверен, что это так. Ну, где же здесь смирение?.. Он все знает, все-все. А вот совсем не знает о том, когда он заболеет или когда он умрет, и этого ему не узнать. Тогда где же наше всезнание, если мы о себе самих не знаем, сколько мы проживем на земле, что ожидает нас завтра, какой умрем смертью? Вот сколько находится рядом с нами вопросов, которые нам никогда не разрешить! О, это наше всезнание! Одна глупость, одно самовнушение, самообман, младенческая самоуверенность! Рассказывали про одного немца (это когда я еще был на войне), как он хвалился: "О, я своим сапогом раздавлю весь мир, все народы!" И вот когда он однажды снял свои сапоги на отдыхе, то подкрался к нему партизан и его же тяжелым сапогом разбил ему голову. Вот и ты, моя дорогая и милая душа, тоже, наверное, говоришь: я верующая, а другие неверующие, я спасусь, а другие все погибнут. А разве это не гордость говорит в твоем сердце? Разве так по-христиански надо относиться к людям? Одна девушка, такая добрая-добрая, говорила мне, что вот-де, батюшка, я видела какой сон-то: как будто на голове у меня растут два рога. Сначала маленькие, а потом растут, растут все больше и больше. Это как раз гордость. А хотите видеть плоды гордости или состояние, вызывающее гордый дух?

***

Священник совершал Божественную Литургию. Один старец соблазнился и сказал: "Не буду причащаться у этого священника, он такой-то и такой-то, пьяница и блудник, он грешник. Таинство через него не совершается". И не стал причащаться. В следующую ночь ему было такое видение: пред ним золотой кладезь, цепь золотая, черпало золотое. Но черпает и наливает прокаженный. И слышит старец голос: "Почему ты не пьешь из этого кладезя? Какую вину имеет черпающий? Он ведь только черпает и наливает, а чрез него все совершает Дух Святой". Очнулся старец и стал оплакивать свой грех.

***