- Надо же, - неожиданно произнес Асинкрит, - никогда не думал, что я такой фотогеничный.

- Асинкрит, прости, ты и впрямь ничего не понимаешь? То, что раньше знало четыре человека, теперь знают все. Тираж у этой вшивоты пятьдесят тысяч экземпляров. Затем пойдут перепечатки. Тебя опозорили, выставили голым на всеобщее обозрение, а ты о фотогеничности говоришь.

- Удивляюсь, Галина, и как это Глазунов с таким вулканом страстей управляется?

- Издеваешься? Я места не нахожу, а он... Лиза, читай, вслух читай, пусть он слушает... блаженный.

Толстикова начала: "По ночам я вою и мечтаю о лесе", - признался нашему корреспонденту Любови Братищевой этот человек. Впрочем, человек ли он..." Галина, может, не стоит читать? Противно. Я такого от Любаши не ожидала.

- А я, представь себе, ожидала. Более того, стерва эта мне все свои планы выложила. Я взбесилась, из дома ее става гнать...

- А что же она?

- Заревела, Покаялась... Ох, и дура же я.

- Спасибо тебе, Галина, - прервал женский диалог Сидорин. И не обижайся на меня. Ну, что, мне на дуэль ее вызывать? Или на газету в суд?

- И я знаю, что это бесполезно. Но когда в молодые годы Андрей Синьков, попав в вытрезвитель, назвался твоим именем, и тебя тогда к ректору потащили, - слава Богу, обошлось все, но ты с ним знаться прекратил.

Сидорин нахмурил брови:

- Андрей Синьков? Расскажи о нем, пожалуйста.

- Твой земляк, Вы первые два курса очень дружили.

- А сейчас он где?

- Вадим не рассказал? К себе в район уехал, работал участковым терапевтом. Как-то его вызвали... к одному... с белой горячкой... Он Андрея... ножом. Андрей умер.

- И я ему не простил тогда?

Галина как-то сразу притихла, ничего не сказала и только покачала головой.

- Значит, не простил... Вот кто сволочь-то.

- Здесь совсем другое дело, Асинкрит.

- Понимаешь, Галя... С чего бы начать... Пожалуй, начну с конца. Я убежден: все, что со мной произошло наказание свыше. А может, и не наказание вовсе, а помощь.

- Помощь?!

- Ну, да. Если маленький глупенький ребенок бежит к пропасти, совершенно не боясь высоты, мать обязательно его остановит. Я вот думаю, а если таким образом остановили меня? Я вот сейчас узнал про Андрея, а если что-то узнаю еще? А Люба... тут Сидорин даже улыбнулся, - она лиса, за что ей любить волка? Не скрою, неприятная статья. Но, значит, мне нужно вынести и позор, как ты говоришь, и насмешки... Я не хотел говорить так пафосно... Не сердись на Любу. Она только орудие.

- Она лицемерка и дрянь! И позволь мне самой решать, как к ней относиться. Если хочешь, можешь сейчас пойти к ней домой или позвонить ей и сказать "спасибо".

- А знаешь, это идея. Молодец, Галина!

- Даже так?

- Проклиная и ругая Братищеву мы еще дальше толкаем ее если не в пропасть, то в яму.

- ?!

- Не понимаешь? Если же подам на нее в суд, то вообще сделаю ей подарок. А вот если скажу "спасибо"... У тебя есть мобильник? Набери ее номер, пожалуйста.